– Эй, привет, не бойся, - Эмили встала и приветливо обратилась к девочке.

Девочка молчала. Я сидел, не двигаясь, и спрашивал сам себя: "Как меня вообще угораздило так вляпаться?"

– Не бойся, мы тебя не обидим. Как тебя зовут?
– продолжала она.

– Сильвия, - еле слышно ответила девочка.
– Я хочу к маме и к папе, - снова разрыдалась она, закрывая лицо руками.

От жалости к ней у меня защемило сердце. Я смотрел на эту девочку и узнавал в ней себя. Будто видел того Дэна, каким я был пятнадцать лет назад. Я, так же как и она, не хотел отпускать родителей и верить в то, что все кончено. Я не хотел принимать смерть, как должное и что-то самое сильное. То, кого еще никто не смог победить, обмануть или обыграть. Также со слезами и отсутствием всякого понимания, почему все так происходит, я ушел в никуда такой же одинокий и опустошенный.

– Сильвия, все будет хорошо, ты только не плачь, - пыталась успокоить ее Эмили.
– Хочешь, я буду твоим другом? Будем вместе играть.

Открыв лицо, Сильвия внимательно посмотрела.

– Хочу, - неуверенно ответила она, вытирая мокрые щеки.

– Ну, вот и хорошо, - улыбнулась Эмили.
– Сейчас ты должна идти, а я потом найду тебя, и мы поиграем.

– А мама?
– глаза Сильвии снова наполнились слезами.
– Когда мама придет за мной?

– Скоро, она скоро придет, только нужно будет немного подождать.

– Она больше не любит меня?
– из ее глаз снова потекли слезы.

– Любит, очень любит, и всегда будет любить. Просто мама ненадолго уехала. Но скоро она будет с тобой.

– Честно? Ты меня не обманываешь?

Увидев в глазах Сильвии надежду и доверие к нам, и понимая, что Эмили лишь пытается ее успокоить, мне захотелось лишиться зрения и слуха, лишь бы больше этого не видеть и не слышать.

– Честно, Сильвия, - ответила Эмили.

– А у меня будут игрушки?

– Конечно, у тебя будет много игрушек.

Девочка улыбнулась и, медленно пройдя мимо нас, пошла вдаль, постепенно, растворяясь.

– Зачем ты ее обманула?
– сразу же набросился я на Эмили.

– А что я должна была, по-твоему, сказать маленькой напуганной девочке? Что вся ее семья погибла, и она осталась одна?

– Я не знаю...

– Ну, вот и молчи тогда, раз не знаешь! Думаешь, мне так легко все это далось?

– Ладно, извини, не хотел тебя обидеть.

Наступила минута молчания, будто мы с Эмили, не сговариваясь, попрощались с Сильвией.

Это, наверное, и есть отчаяние, когда понимаешь, что все потеряно и ничего не изменить, но упорно продолжаешь верить, что выход есть.

Пока я размышлял, Эмили, немного отошла и начала пристально смотреть на меня.

– Все Дэн, время вышло, - сказала она.

– В смысле?
– не понял я.

– Ты возвращаешься.

Я не знал, что нужно делать, поэтому тоже встал, но с места сдвинуться уже не смог. Постепенно я переставал чувствовать тело, так же, как и не чувствовал его, когда попал сюда.

– Эмили, пожалуйста, найди их...

VII ГЛАВА

Вздрогнув, я проснулся, как это бывает, когда во сне падаешь с обрыва, и перед тем, как коснуться земли, резко открываешь глаза.

Даже через сомкнутые веки, я почувствовал, что еще темно, и открыл глаза. Всему виной оказалось одеяло, которым еще вчера накрылся с головой. Резко скинув его, я сначала зажмурился. Последние несколько дней каждое утро меня встречало яркое солнце и, казалось бы, уже нужно привыкнуть, но я каждый раз ему удивлялся.

Часы показывали девять утра. Я прислушался, ожидая услышать командный голос тети Кэрол. Но в доме было тихо. Странно, что нам сегодня позволили так долго спать. Я снова закрыл глаза и расслабился, радуясь, что могу никуда не торопиться.

Продолжалось это не долго. Ровно до той секунды, пока в голову не стали нахально ломиться мысли о всякой всячине, несмотря на мои отчаянные сопротивления. В получасовой борьбе впервые за долгое время победу одержал разум, вытеснив все ненужное. Я вдруг почувствовал небывалую легкость, и в то же время глубокую опустошенность на фоне необъяснимой раздирающей тоски. Я и сам не мог понять, как все эти чувства могут уживаться в человеке одновременно, не мешая друг другу.

Единственное оправдание, которое я нашел - мгновенно забывшийся странный сон. Так было всегда. Стоило только открыть глаза, как все, что я видел ночью, будто бы автоматически стиралось из памяти, словно я был запрограммирован на этот процесс.

Бывало лишь какой-то запах, звук или образ мог среди дня взбудоражить память, в которой буквально за секунду проносились все события этого сна. И все так же быстро исчезало, как резко потушенный костер. Надолго запомнить удавалось лишь все ощущения и чувства. Вероятно, сейчас именно это со мной и происходило.