"Странно, в моём недавнем "выпуклом" сне шут был всего один", - слегка удивился Максим.
– "Впрочем, вещие сны, они же не дословно, так сказать, предсказывают будущее, а только в общих чертах. Вот, того же сеньора Мануэля Кастильо, например, в том сне не было и в помине. А сейчас он, безусловно, есть. Сидит себе рядышком, усатик, как ни в чём не бывало.... Кстати, от него очень даже приятно пахнет: морской утренней свежестью и - совсем чуть-чуть - колодезной осенней водой, в которую нападало багряных и тёмно-жёлтых листьев, облетевших-опавших с осин.... Интересно, а каким парфюмом он пользуется? Надо будет обязательно поинтересоваться...".

Первым слово (на испанском языке), взял толстый шут - долго и красочно говорил о незабываемых красотах этих благословенных краёв: о "вечнозелёных и беспокойных джунглях, которые не засыпают никогда", о "голубых далёких горах, полных неизъяснимой печали и зовущих в дорогу - прочь от родного очага", о "стадах белоснежных лам, пугливых и грациозных, как наши детские сны", о "Великом и несравненном Карибском море", о "песчаных белоснежных пляжах означенного моря, на которых так любят загорать самые симпатичные и стройные девушки этого Мира", и о "яркой многоцветной радуге, которая призвана соединять любящие сердца...".

– Очень мило, - растрогался впечатлительный Мегре.
– Хорошо и душевно сказано, будь я проклят.... Только, вот, что это ещёза "многоцветная радуга" такая, играющая - под здешними Южными Созвездиями - роль Амура со стрелами?

– О, это очень симпатичная, слезливая и, главное, страшно-романтичная история, - неожиданно ожил "костюмированный" принц Чарльз.
– Вернее, старинная-старинная легенда - "О непорочной девице Анхелине Томпсон и об её жёлтой розе". Попросите кого-нибудь из местных рассказать. Обещаю, что не пожалеете. Настоятельно рекомендую - в качестве непревзойдённого и умелого рассказчика - сеньора Луиса Романо. Весьма достойный и красноречивый джентльмен. Весьма...

Ожил, высказался и вновь, крепко зажмурив глаза, умиротворённо засопел.

Тем временем, пузатый шут замолчал, и разговорную эстафету (по-английски), подхватил его тощий коллега, тут же начавший петь цветастые и многословные дифирамбы "древним и красочным традициям", а также "благородным людям, регулярно помогающим эти вышеупомянутые традиции чтить-развивать самым достойным и весёлым образом...".

"Всё понятно", - мысленно усмехнулся Макс.
– "Толстый шут выдвинут от местных городских Властей. А субтильный является, чтоб мне по субботам в баню никогда не ходить, официальным и полномочным представителем банкирского семейства Ротшильдов. Следовательно, именно тощему шуту и следует уделить самое пристальное внимание. Если, конечно, такая возможность представится...".

Приветственные речи, наконец-таки, завершились, и шуты - поочерёдно и на разных языках - торжественно объявили, мол: - "Юбилейный, семьдесят пятый по счёту "Карнавал Святого Джедди, Покровителя диких камышовых котов и кошек", объявляется открытым! Веселитесь, добропорядочные граждане и гражданки!".

И означенные граждане и гражданки, естественно, не заставили себя долго просить и уговаривать. Это в том смысле, что всё вокруг тут же заполнилось восторженными воплями-визгами, а также нескончаемым грохотом от запускаемых в ночное небо ярких петард и многоцветных фейерверков. Уточняю, от многих сотен (если, конечно, не тысяч), запускаемых петард и фейерверков.

А ещё минут через пятнадцать-двадцать, когда "фейерверковая" канонада постепенно стихла, и вновь напомнили о своём существовании духовые оркестры, началось карнавальное шествие, во главе которого выступала шестёрка тёмно-гнедых породистых лошадей, влекущая вперёд круглую платформу с двумя шутами и четырьмя длинноногими девицами в карнавальных костюмах - "а-ля очень развратная Коломбина".

"Крупы лошадей, естественно, покрыты светлыми попонами с вышитыми на них гербами Ротшильдов", - с удовлетворением отметил Максим.
– "Молоденький золотистый лев, светлый равнодушный единорог, смуглая рука, крепко сжимающая пучок стрел, арфа, сова, рыцарские шлемы, чёрные двуглавые орлы. Вещий сон, мои прекрасные дамы и сиятельные господа, это вам ни хухры-мухры...".

Остальные карнавальные платформы, следующие одна за другой, были размещены на разномастных грузовых автомобилях.

На второй расположился весьма достоверный ушастый хоббит, а также большая клетка, в которой расслабленно скучали три огромных тёмно-бурых камышовых кошки. Хоббит усердно работал тоненькой стальной пилкой, намереваясь перепилить один из толстых клеточных прутьев, дабы выпустить усатых узниц на волю.

На третьей платформе сразу четыре "доньи Розаны" лихо и слаженно отбивали чечётку.

– Вот, а я что говорил?
– взволнованно зашептал Мегре.
– Где они, стопроцентные и железобетонные гарантии, что наша с тобой донья Розана является "настоящей", а?

– Нет никаких гарантий, - тяжело вздохнув, согласился Макс.
– На этом тропическом карнавале, похоже, ничему и никому нельзя верить. И, в первую очередь, собственным глазам.... Кстати, а куда - в конечном итоге - направляются все эти карнавальные платформы?

– Нагородскую приморскую набережную, естественно, - вновь проснулся принц Чарльз.
– Там нынче расположилось великое множество торговых киосков-лотков с выпивкой-закуской. И, кроме всего прочего, оборудовано с сотню удобных танцплощадок. Ну, сами посудите, какой тропический карнавал - без бесшабашных танцулек?