– Никуда. Просто отправьте. Поле адреса получателя неактивно.

Ключик удостоверился - действительно неактивно, - прикрепил профиль Бабичева к пустому письму и тут же отправил в никуда.

– Прекрасно, - потирая руки, проговорил чёрный.
– Теперь ему не отвертеться. Сколько он мне крови испортил! Скользкий тип.

Панель почтовой программы исчезла. Мистер Никто после короткого молчания проговорил:

– Теперь займёмся вами. Знаете, Валентин Юрьевич, дома вам оставаться небезопасно. Если хотите...

– Нет!
– отрезал Ключик.

– Послушайте, Ключко, не дурите. Упрямство - хорошее качество, но при определённых обстоятельствах может сыграть с вами злую шутку. Для вашей же пользы советую...

– Нет!
– повторил Ключик, шаря ладонью по стене у себя за спиной.

Чёрный подошёл ближе. Ключик вжался в стену, спиной чувствуя холод.

– Я ведь могу и не посчитаться с вашим желанием, - проговорил Никто, снимая очки.

"Глаза как глаза. Обычны..."

Глаза мистера Никто остекленели. Шарики из полированного тёмного дерева. Валентин судорожно вдохнул, и... Вспышка. В мозг воткнулись сотни раскалённых игл. Ключик оглох и ослеп разом, хотел крикнуть, но не смог - отнялся голос. Он забился в конвульсиях. Не об стену затылком ударился, а утонул в мягком. "Затылочная дуга, - понял он.
– Скорее снять шлем!" Он сорвал с головы шар, показавшийся огромным и очень тяжёлым, уронил его, не смог удержать. С тупым удивлением проследил, как шлем подпрыгнул на полу и откатился в угол кабинета. "Спасён", - безучастно подумал он. Пошевелил головой, убедился - да, спасён, дело обошлось малой кровью, даже голова не болит. Приведя в порядок мысли, выбрался из кресла, и выдернул шнур базы из благословенного приспособления - механического реле времени.

– Как хорошо, что тебя нельзя завести больше, чем на полчаса, - сказал он с нежностью, разглядывая белые риски на пластмассовом чёрном боку древнего прибора. Дед Шура не позволял заводить реле без толку. Был прав. "Был прав, был прав, - повторял Ключик, трогая пальцем надпись "30".
– Дай он мне волю, точно разобрал бы на запчасти. И сегодня одним бывшим артмастером стало бы меньше. Хотя... Может, господин Никто и не хотел плохого? Все эти искры из глаз, иглы в мозгу, вспышка, грохот - всё это я сами устроил. Недурная затея для мазохиста - вот так вот разомкнуть контакты. Иглами в мозгу я не бесу обязан, а самому себе. Возможно, зла он мне не хотел. Для вашей же, говорил, пользы".

– Я сам буду решать, что мне пойдёт на пользу, - громко сказал Валентин Юрьевич Ключко, обращаясь к потолку кабинета.
– Опасно здесь или безопасно, я остаюсь дома. Пусть приходят. Что будет дальше, посмотрим, а прямо сейчас мне пойдёт на пользу большая чашка хорошего крепкого горячего чаю. И Джером, чтобы забыть обо всякой пакости. "О собственной пакости, - подсказал внутренний голос.
– Предал ведь. Артмастер, сдавший личные данные клиента, не имеет права на существование. Неписаный закон".

– Артмастер Ключик мёртв, - провозгласил Валентин Юрьевич Ключко, сходил к входной двери и запер её - кот наверняка не вернётся, как ни жаль, - и отправился в кухню заваривать чай. Через десять минут он уже сидел в кресле, с раскрытой книгой в руке. В камине гудел драконов огонь, чай в большой чашке был именно таким, каким должен быть настоящий чай, - горячим и крепким. А Джером - всегда Джером. Посмеиваясь за чтением, бывший артмастер быстро забыл и о последнем своём виртуальном визите и о возможных последствиях. Он проглотил троих вместе с лодкой, не считая собаки, прочёл, как они писали роман, пирушкой с привидениями угостился на славу и стал смаковать рассказы, один за другим.

"Что вызвало в нём такую перемену, я сказать не могу, - читал он, - может быть, воздух оказался слишком бодрящим, но Томас-Генри покатился по наклонной плоскости с устрашающей быстротой. В первый вечер он отсутствовал до одиннадцати часов..."

Ключик услышал какой-то шум, но, глянув мельком в окно (темно, весь день убил на чтение), тряхнул головой и снова уткнулся в книгу.

"...на второй день он вовсе не явился ночевать, на третий он прогулял до шести утра, потеряв при этом половину шерсти на макушке. Несомненно, в деле была замешана леди; откровенно говоря, судя по концерту, который продолжался всю ночь..."

Ключик снова вынужден был отвлечься. На этот раз ошибка исключалась, к вою, похожему на песню ветра в каминной трубе, добавились невнятные человеческие вопли. Ключик закрыл книгу; закладки не требовалось, и без неё легко можно было найти место по приметной картинке.

– Что за содом?
– Валентин, ворча, проследовал в кабинет, открыл фрамугу, выглянул.

– Ва-ау! Мр-ряу!
– на два голоса вопили на крыше прямо у него над головой.

– Тварь паскудная!
– орали сверху в колодец, как в пустую бочку.
– Закрой пасть!

– Асть-асть-асть!
– раскатами гремело эхо.

– Ва-ау!
– выли на крыше, и отовсюду неслось: "Ау-ау-ау" - как будто тысячи кошек на стенах колодца устроили оргию.

Откуда-то сверху бил прожекторный белый свет. На свежем снегу, как на экране теневого театра, Ключик увидел иззубренную чёткую линию - тень края шиферной крыши и два тёмных комка на самом краю. Один шевельнулся, вытягиваясь.

– Мра-а!.. Ва-ау!

– Ну, падлюка!..
– заорали оттуда, откуда бил свет.
– Я тебя...