Валентин вернулся к себе, разыскал топор и ножовку, бодро спустился на нижнюю веранду, но перед лестницей остановился, во двор не пошёл. Что разбить на дрова? Свою мебель портить не хотелось бы, да и какие дрова из современной мебели? Не дерево, одна видимость. Разобрать на доски пол у Резиновой Зины? Тоже как-то нехорошо. Он помахивал топором, стоя перед лестницей, во двор сойти не спешил. "Что такое, Ключик?
– спросил себя удивлённо.
– Да ты, я вижу, боишься!" Некстати припомнился сон, в котором вооружённый охотничьим ружьём Бабичев выстрелами гонял гражданина Ключко по двору. "Зарою!" - кричал и палил поочерёдно из двух стволов. "Так дела не будет", - понял Ключик и принялся разжигать в себе злобу. Это ему удалось. Бормоча сквозь зубы ругательства, спустился во двор. Вверх не смотрел. Ничего не выйдет, если поминутно, выворачивая шею, озираться - не заглядывает ли в колодец поверх ружейного ствола стрелок. Чем по сторонам глядеть, лучше под ноги. Он стал смотреть вниз и сразу увидел на свежем пушистом снегу следы. От логова Вельзевула тянулась цепочка, начиналась у подслеповатого оконца со свёрнутой на сторону форточкой. Вела к свежей могиле. Кошка. Возле могилы Василия была проталинка, от неё следы вели обратно.

– Ночка!
– негромко позвал Ключик. Гриб с ружьём вылетел из головы, страх соскочил, и главное - стало понятно, где взять дрова.

Замок, врезанный в дверь пристройки, не заслуживал доброго слова, ломать его не пришлось. Топор в щель, лёгкий нажим - и готово дело. Дверь крякнула, подалась.

– Ночка!
– ещё раз позвал Валентин Юрьевич, стоя на пороге вельзевулова логова.

***

В пристройке ему довелось побывать до этого один лишь раз, в детстве. Токарь Петров, вернувшись с очередной партийной конференции, неожиданно пригласил Ключика-старшего поговорить. Чтобы не пришлось пить, Юрий Александрович взял с собою шестилетнего сына. Поэтому ли, или по иной причине, разговор не вышел. Чего хотел от отца функционер опальной партии, шестилетний Валя не понял, да и сам визит запомнил смутно: всё время потихоньку осматривался, ища в пристройке токарный станок. Всезнающая Зинаида Исааковна Гольц рассказывала соседям, что у токаря Петрова есть персональный станок с гравированной табличкой, и что никто, кроме самого Петрова, не смеет на этом станке работать. Мол, изредка, когда возвращается Петров с партийного съезда, подходит он к своему персональному рабочему месту и выполняет дневную норму. К великому сожалению Ключика-младшего, ничего похожего на токарный станок в пристройке не обнаружилось, шикарная мебель в те времена его не интересовала, хорошо запомнилась двуспальная кровать, и то потому только, что размерами поражала воображение. Не одного токаря могла вместить, по меньшей мере десяток. Не кровать - теннисный корт, удивительно, как прошла в двери. Как прошла, так и вышла. Петров съехал за город, в особняк, по утверждению Резиновой Зины. Долгое время пристройка стояла пустой, потом в неё вселился... Нет, не вселился, не въехал, а загадочным образом возник Вельзевул, которого Зина в глаза величала Гариком, а за глаза - не зло, уважительно - жуликом и жучком.

***

– Ну-с, что здесь у нас?
– спросил, чтобы подбодрить себя, Ключик. Приступил к осмотру.

Исчезнувший при загадочных обстоятельствах Гарик-Вельзевул ухитрился прихватить с собою мебель и вещи - две комнаты, кухонька, прихожая и прочие помещения были удручающе пусты. В прихожей, где у нормальных людей зеркало, косо висела обёрнутая бумагой пенопластовая доска с пришпиленными записками. Имена, телефоны, обрывки каких-то документов, похожих на ведомости или накладные. Кое-какие записи, очевидно самые ценные, сделаны были прямо на доске. Почерк Вельзевула напоминал колючую проволоку, рукописная цифирь страдала пляской святого Витта. Ничего из записей сходу не разобрав, Ключик направил стопы в комнатушку, где раньше стояла гигантская кровать. Именно в этом помещении было окно с покосившейся форточкой, а значит, овдовевшую кошку следовало искать там. Кошки Ключик не нашёл, зато понял, откуда она приходила и куда уходила. У дальней стены доска крашеного пола была отодрана, валялась под окном. Из подполья валил пар, на сырой стене висели безобразные жёлтые сосульки, с них капало во влажную черноту. Сыро было в комнате, как в бане, но не жарко, а промозгло. Валентин опустился на колени, положил топор и пилу рядом и заглянул под дощатый настил.

Кирпичная кладка разворочена, в проломе под нею серое жерло железобетонной трубы - аркой. Конечно, будь Валентин Юрьевич котом, он запросто смог бы спрыгнуть в тоннель, да и оттуда в покинутое Вельзевулом логово мог запрыгнуть очень даже просто.

– Эй!
– крикнул Ключик, тяня шею.

Труба ответила голодным гулом, понятно стало - там подземелье немалых размеров. Преисподняя. Метрового диаметра железобетонный тоннель уходил горизонтально прямо в стену и, стало быть, вывести должен был к нулевому ярусу дорожной развязки. Валентин осмотрел остатки старой кладки, прочёл оттиснутую на буром кирпиче надпись "1862", удивился (дом генеральши Поповой был построен значительно позже, лет через сорок), прикинул на глаз ширину раскрытия трещины в стене пристройки, - но всё это мимоходом. Не лезть же в кошачий лаз! Зачем? Решит Васильева вдова вернуться - вернётся. Выяснять, за каким чёртом строителям дорожной развязки понадобилось ломать снизу старый фундамент и закладывать трубу, тоже показалось бывшему артмастеру неинтересным. В конце концов, дверь вскрыл не из чистого любопытства и не за кошкой гнался.

– Пришёл сюда по дрова, так и занимайся дровами, - строго приказал себе Валентин Юрьевич. Вцепился в доску, желая отодрать, и тут услышал из железобетонной преисподней шум, как будто катили по трубе камни. "Хватит загадок", - проворчал он, понатужился, оторвал доску. Скрипнули ржавые гвозди, с треском отлетели щепы - гниловата доска и ничего в этом странного нет, если всё время несло из подземелья паром.

– Ничего странного нет в том, что Гарик с радостью продал эту халупу. Правильно её признали аварийной, жить здесь нельзя, адское место, - с отвращением оглядывая пущенные над просевшей землёю лаги, проговорил Ключик. Поддев топором, отодрал ещё одну доску - теперь не только кошка, средней комплекции человек легко смог бы спуститься в преисподнюю. Сложив три доски одну на другую, решил, что на первый раз дров хватит. Оставалось напилить и наколоть. Этим делом Ключик решил во дворе заняться: жутковато было ему рядом с дьявольской трубой, лишнюю минуту провести в квартире номер шесть не хотелось.

Затворив за собою дверь пристройки, Валентин услышал сверху невнятные окрики. Звали, конечно же, не его, но он всё же втянул голову в плечи и кинулся к лестнице. Поднимался в спешке, с грохотом уронил доски. Суетливо, без шума, собрал, но зря старался. Те ребята наверху не интересовались живностью, копошившейся в колодце: человек и кот были им равно безразличны. Они перекликались в свинцовой выси, как диковинные птицы, зудели свёрлами и свистели дисковой пилой. Ключик наскоро разделал одну доску, остальные оставил на веранде. Во-первых, хотелось поскорее опробовать печку, во-вторых, к вечеру строители должны уйти, тогда можно будет наколоть дров во дворе с полным комфортом.

Разожжённая упаковочной бумагой и щепками печка дымила. Где-то Ключик прочёл, что так и должно быть, пока не разогреется печное нутро и не потянет жестяной коленчатый удав из комнаты холодный воздух в полную силу.

– Грейся, я пока сбегаю...

За чем собрался сбегать в квартиру, не сказал, потому что не ещё решил. Оказавшись там, стал собирать вещи - бездумно, что попадалось под руку. Взял: одеяла, пачку чаю, кружку, ложку, большую кастрюлю. Хотел прихватить стул, но передумал. Трофейная кровать, найденная в квартире товарища Гольц, показалась ему удобнее. Напоследок заглянул в гостиную и взял почитать "Триумфальную арку" Ремарка. Почему выбрал именно её - непонятно. Происходящее казалось Валентину вязким кошмаром, стоит ли во сне удивляться иррациональности обстоятельств и собственной странной реакции? Просто нужно проснуться.

Но пробуждение не наступило. В разогретом печном нутре гудел огонь, из коленного сочленения с шипеньем капала чёрная жижа, по кухне Ядвиги Адамовны волнами расползалось сухое тепло. Ключик, обжегшись, отвалил печную дверцу, подбросил дровишек (удав оказался существом прожорливым), локтем прихлопнул удавий рот и задвижку защёлкнул поленом. По рецепту Ядвиги Вишневской для чая следовало взять талую воду. Ключик опрометью выскочил во двор, нагрёб полную кастрюлю снега, и, не поднимая головы, кинулся обратно. Голоса в вышине перекликались по-прежнему, краем глаза Валентин Юрьевич приметил силуэты на северной низкой стене, но вглядываться не стал.