Еще одно, можно даже сказать курьезное последствие государственной опеки частного предпринимательства - философия "движение - все, цель - ничто". Оборот доминирует над прибылью. Менеджер корпорации - это тот же государственный чиновник, только расположенный с другой стороны процесса взаимодействия. Он такой же наемник и также заинтересован в том, чтобы управлять как можно большим "бюджетом". Кроме того, именно менеджер на уровне практической реализации совместных проектов взаимодействует с государственным чиновником, в том числе и по щекотливым вопросам.

Круг замкнулся: правящий класс капиталистов побежден классом наемных работников-пролетариев и переходит в подчинение им. Вот бы порадовался Маркс, если бы вообще мог вообразить такое!

Но и это еще не все! На данной почве происходят еще более забавные вещи: уже не государство помогает бизнесу выживать, а государственный чиновник и менеджер инициируют бизнес как некую техническую составляющую схемы по "освоению" государственных бюджетов, выделяемых на поддержку предпринимательства. Бизнес создается не для того, чтобы удовлетворять потребности населения и через это обогащать своего создателя, а для того, чтобы грамотно выводить государственные, то есть общественные, богатства в частную собственность. То, чем капитализм "оправдывался" на начальной стадии своего существования - мол, он наилучшим образом распределяет ресурсы в условиях их дефицита, при первой же весьма сомнительной возможности, отброшено как ненужный мусор. Если есть возможность получать прибыль без производства и распределения ресурсов - зачем тратить время и средства? Роль бизнесмена здесь еще более плачевна: он - техническая фигура, зиц-председатель, существующий в интересах чиновника. Перемена ролей стопроцентная: в прошлом нанимали подставного директора, теперь "директора" создают подставного бизнесмена.

***

Проблема победивших пролетариев-чиновников и пролетариев-менеджеров в том, что они никак не могут в рамках рыночного законодательства узаконить свою деятельность по присвоению доходов. Если же они как-нибудь отказались бы от рынка - исчез бы и источник дохода, возникающий из того, что государству непременно надо этот рынок поддерживать. Коррупция постоянно порождает борьбу с коррупцией, на которой также умудряются зарабатывать коррупционеры и которая прекрасно встроилась в новую систему отношений присвоения, став доминирующим средством этого присвоения. Это ни в коем случае не значит, что борьба с коррупцией - фикция. Нет, ведется она на серьезном уровне, и кто угодил под пресс - тот понесет всю тяжесть возмездия. Другое дело, что коррупции меньше не становится, так как порождают ее не асоциальные маргиналы, случайно оказавшиеся в обществе как паршивая овца в стаде, а вполне себе встроенные в общество элементы, считающиеся элитой. Коррупция стала наиболее эффективным способом "заработать" из всех возможных на текущем уровне развития экономики, иногда - единственным. Коррупция перестала быть сопутствующим отрицательным явлением, выходящим за рамки норм поведения, она - способ существования. Представьте себе государство, в котором естественным, ненаказуемым деянием считалось бы воровство или убийство!

По мнению многих, коррупция - явление случайное, внешнее для экономических отношений. Они рассуждают так: есть формула, например, та же наша любимая - "Прибыль=Доход-Затраты". И в эту формулу вдруг ("вдруг" - часто звучащее в современной экономической мысли выражение, оно прекрасно сочетается с понятием "идеальный шторм") вплетается коррупция, отягощая собой какой-нибудь из элементов этой формулы. В результате экономика начинает сбоить, наступает "системный кризис" и прочий негатив. Вывод из этого рассуждения, по мнению сторонников данных взглядов, вполне логичен: необходимо избавиться от коррупции, и тогда формула опять заработает как раньше, и начнется вожделенный экономический рост. А как избавиться от коррупции? Например, в России предлагают исключить государственного чиновника из экономических отношений. Забавно, что эти же люди самым активным образом ратуют за государственную поддержку бизнеса, стартапов и инноваций. Государственный чиновник, по их мнению, должен просто давать деньги и на этом его роль заканчивается.

Беспомощно и наивно выглядят подобные рассуждения про борьбу с коррупцией и об ограничении чиновничества, если вспомнить, что экономика - это наука об отношении людей, а не набор абстрактных формул. Они сродни рассуждениям, что, если все люди в мире возьмутся за руки и перестанут делать друг другу зло, наступит рай на земле. Мы знаем, что реальность устраивается совершенно не так. В реальности человек подстраивает свои отношения к прогрессу производительных сил, выбирая тот вариант развития событий, который принесет наименьшее количество потерь. Когда, вследствие кризиса рентабельности, обычная схема присвоения прибыли работать перестала, потому что сама прибыль перестала существовать или превратилась в величину незначительную, ей на смену пришла новая схема - коррупционная. Коррупция, таким образом, это не внешнее зло, а неотъемлемый элемент действующих сегодня экономических отношений, и искоренить ее без искоренения самих этих отношений, невозможно.

Нужно ли вообще бороться с коррупцией? Других вариантов жизнь не оставляет: коррупцию невозможно формализовать, узаконить никаким образом, то есть общество не может нормально существовать при коррупции в принципе, не разрушаясь и не деградируя. Однако вариант "все возьмемся за руки" или еще более смешной "назначим пламенного демократа, и он нам коррупцию искоренит, посадив пару своих самых близких друзей" или смешные разговоры, что где-то этого демократа уже назначили и он там коррупцию искоренил - это для бульварной прессы и желтых журналов. "Серьезные" люди, которые "в теме", то есть примерно вся мировая бизнес-элита, предприниматели и чиновники, чей оборот начинается с 0,5 миллионов долларов в месяц, не исключая уроженцев самых "инклюзивных" на свете стран, слыша о таком только усмехаются, потому что прекрасно знают: если говорят, что коррупция где-то искоренена, значит там просто коррупция настолько традиционна, что даже незаметна или устроена на уровне офшоров, "не заходит" в страну. "Серьезные" люди закрывают журналы и газеты, рассказывающие про коррупцию и борьбу с ней, и идут на деловую встречу, где обсуждают схемы в рамках этой самой коррупции. Все осуждают коррупцию, но все ею же и занимаются. Выработались специальные нормы поведения: говорить о коррупции абстрактно, в общем, не касаясь лично себя и своих конкретных дел. В отношении коррупции выступают так, будто все люди на земле - стартаперы из Силиконовой Долины, где, за счет особых условий, разобранных нами выше, коррупция минимальна и маргинальна (если не касаться государственных фондов, конечно). Такое лицемерие - это интуитивный поиск возможности ужиться с тем, с чем уживаться нельзя, способ закрыть глаза на проблему, но ни в коем случае не решить ее. Потому что решить коррупционную проблему - отказаться от присвоения, все просто.

Однако решение коррупционной проблему все же существует и в этой книге оно будет представлено.

11. Так крах или не крах?

Главным последствием развития отношений, описанных в предыдущей главе, стало то, что собственность, богатство, имеет теперь четкое разделение. В виде сокровища, как говорят, "предметов личного пользования", она - ничего себе. А в виде капитала, с помощью которого только и можно создавать капитал, то есть производить новое богатство, она дело неблагодарное и слабо востребованное, если ты не государственный чиновник, выстраивающий коррупционную схему (но в этом случае речь о производстве капиталом капитала не идет, здесь только ширма, имитация). Перевести сокровище в капитал - значит почти автоматически потерять его с очередным кризисом, который то ли вот-вот наступит, то ли еще не прекращался [Жилая недвижимость - особый случай, намеренно исключаемый мной из предмета рассмотрения данной книги. Она требует затрат на свое создание и приносит доход, причем, большую часть из того, что статистики относят к доходам с капитала - то есть, с одной стороны, категория, создающая капитал на капитал и подходящая к определению, мною здесь применяемому. С другой стороны, при "производстве" жилья отсутствует конкуренция в ее традиционном понимании, да и прогресс, связанный с усложнением технологий, очень условен. Это ведет к тому, что доходы с недвижимости практически не меняются на протяжении целых столетий и представляют собой фиксированный процент от ее стоимости. Если во время какого-нибудь кризиса падает стоимость аренды жилья, пропорционально падает и стоимость самого жилья. Верно также и обратное: рост стоимости жилья пропорционален росту стоимости аренды. Кроме того, недвижимость - очень долгосрочная вещь, некоторые и сегодня живут в домах, построенных в XV веке. Таким образом, недвижимость "выпадает" из гонки, инициированной т.н. "промышленной революцией", соответственно, на ней не отражаются (или отражаются слабо) последствия этой гонки, разбираемые мною в данном труде. Отношения вокруг недвижимости можно сравнить, например, с парикмахерскими услугами, где не наблюдалось технологического роста на протяжении столетий, что позволяет брать эти услуги в качестве эталонного показателя для сравнения покупательской способности.

Впрочем, с точки зрения выводов, которые делаются в этой книге, к уникальной ситуации с жилой недвижимостью в условиях свободного рынка, стоило бы присмотреться более внимательно. Вопрос, почему отсутствовала конкуренция и не происходило технологических усложнений, можно попробовать разрешить через относительно высокую трудоемкость и капиталоемкость строительства, особенно в прошлом.] .

Давайте снова обратимся к Томасу Пикетти и его книге "Капитал в XXI веке", не забывая поблагодарить его за скрупулезно проделанный труд и предоставленную на наш суд огромную массу статистических данных. В главе "Доходность капитала в начале XXI века", он пишет, что доходность капитала "немного снизилась" по сравнению с XIX веком и составляет сегодня, то есть на момент написания книги, 3-4%. Вроде бы совсем не плохо! Однако дальше автор делает ряд оговорок.