В общем, затолкала Людмила немало; все предусмотрела, потому и получился чемодан неподъемным. Несколько книг, чтоб время даром не прошло; теплая одежда — возвращаться придется из жары уже в сентябрьский холод; одним словом, поклажи — за тридцать килограммов, а возраст уже не тот, чтобы такие грузы таскать, да и желания особого нет. Но — она же "дикарка"…

Из дома Людмила вышла уже нога за ногу — от тяжести, мысленно проклиная и свою предусмотрительность, и отсутствие такси или носильщиков для простых смертных, и… По опыту она знала, что и к обратному пути чемодан не полегчает; он будет заполнен вещами — как правило, детскими "тряпками": она будет ходить в детский магазин и покупать от скуки все подряд, пока деньги не кончатся…

До аэропорта кое-как добрались. В аэропорту, пока они ждали посадки в самолет, четырехлетней Танюшке начал подмигивать симпатичный матросик, а она — маленькая кокетка — ему отвечать. Убегая от него, Танюшка пряталась за маму, потом снова возвращалась к такому красивому кавалеру, потом спрашивала у мамы: "А сколько мне лет?" Людмила смеялась: "Знакомишься, а сколько тебе лет, еще не знаешь?" А про себя сердилась — решила, что матросик таким образом, через ребенка, решил "подколоться" к ней. Этих трюков она не поощряла, и потому к матросику отнеслась настороженно. И, как в таких случаях бывает, они оказались в одном самолете и в соседних креслах.

У Танюшки места своего не было — она была еще мала для отдельного кресла, но уже не настолько, чтобы держать ее на коленях было не тяжело. И тут матросик, не пожелавший даже назвать своего имени, чем сразу рассеял все подозрения Людмилы, взял Танюшку к себе на колени, где та сидеть не стала, а начала радостно топтаться и подпрыгивать. Людмила ничего не могла с ней поделать — Танюшка к ней не шла, как она ее ни переманивала. Ей понравился дядя. Летели они почти четыре часа, и за это время, вместо того, чтобы хоть чуть-чуть поспать, Танюшка так расшалилась в душном салоне, что на нее не было никакой управы: она прыгала как мартышка, просила чего-то невозможного, что-то лихорадочно выкрикивала… Людмила вся извелась — было неудобно перед пареньком, а матросик все стоически переносил: по его словам, Танюшка была очень похожа на его маленькую племянницу.

Но все-таки самолет приземлился, они вместе вышли в ночь Симферополя, и Люда попрощалась с пареньком, так душевно отнесшимся к ее ребенку, навсегда — отсюда им предстояло следовать в разных направлениях. Но его-то она будет вспоминать как самое светлое пятно отпуска…

У выхода в город Людмилу окружили десятка полтора излишне участливых частников-мародеров, "кооперативщиков", как они с некоторых пор стали называться, готовых всего за каких-то пятьдесят-семьдесят рублей доставить пассажира ночью куда угодно. Но Людмила поспешила от них отделаться. Она поедет скромно, на автобусе, за два рубля, и не ночью — кто ее ждет ночью в Евпатории?

Вдруг в толпе приехавших она увидела знакомое лицо — Ирина; видно, прилетела тем же рейсом, и сейчас стоит в сторонке с сыном и дочкой, в ожидании багажа. Людмила не видала ее давно: они ровесницы, но после школы встречались лишь время от времени, да и то случайно. Вот и дети у Ирины уже выросли. Здесь же, вдали от родных мест, среди чужих людей, ночью, они обрадовались друг другу, как родные.

Ирина с детьми направлялась в Форос, в дом отдыха. Ей посчастливилось: она вышла замуж не за кого попало, как Людмила, а за начальника цеха крупного завода, поэтому для нее дом отдыха — "всегда пожалуйста". И билеты на самолет им помог достать не кто-нибудь, а сам начальник аэропорта. Правда, Людмила взяла их в тот же день и на тот же рейс почти без проблем, но это, конечно, случайность. Для нее билета могло и не быть. А вот здесь осечка исключалась. Людмила в свое время тоже не отказалась бы выйти замуж за министра, но не вышла — видимо потому, что целью это в жизни не ставила. Получить образование, выйти замуж, нарожать детей — вот были ее цели. Какое, за кого, сколько — в конечном итоге это не имело большого значения. Она плыла по течению, полностью доверившись судьбе, и допускала любой вариант между минимумом и максимумом. Может, потому "программу-минимум" она и выполнила, а "программа-максимум" (ведь и она мечтала о прекрасном принце и безоблачной жизни) осталась для нее несбыточной, сказочной мечтой. Но сейчас Людмила спокойно воспринимала то, что у Иры с отдыхом все так удачно сложилось. Позавидует она ей позже — тогда, когда ткнется носом во все прелести "дикой" курортной жизни…

Наконец они получили чемоданы. Людмила с трудом выволокла свой "неподъемный". У Ирины оказался небольшой чемодан и корзинка.

— Куда тебе столько вещей? — засмеялась Ирина. — Нас трое, и — как видишь.

Людмила, осознав всю нелепость своего вида с огромным чемоданом, обиделась за свою предусмотрительность:

— Не забывай, что ты едешь на все готовое, а я не знаю, что меня там ждет. Вот и запаслась. Да и не известно еще, может, придется в Юрмале отпуск заканчивать, я не решила еще, ничего пока не знаю, еду наобум.

Они вместе оттащили вещи и сдали их в камеру хранения — приходилось ждать до утра, а до утра было далеко, — и пошли разведать, когда и откуда отправляются автобусы по разным направлениям. Оказалось, что автокасса работает всю ночь, и к ней пристроился уже длиннющий хвост из людей. Женщины тоже встали в конец очереди, и потянулось томительное, но не бесплодное ожидание. Дети носились в темноте вокруг них, и Людмила все боялась потерять из виду ошалевшую без сна — было уже два часа ночи — Танюшку. Простояв таким образом с час, они получили наконец свои билеты: Людмила — на семичасовой рейс, а Ирина — раньше, на пять часов утра.

Дети совсем устали, выбились из сил и засыпали на ходу. А в зале для пассажиров свободного места было не найти. Людмила беспомощно оглядывалась по сторонам: хотя бы малышей посадить, чтобы они смогли поспать часок-другой. Но кругом — головы, головы, спины, спины… Люди сидели или спали, тесно прижавшись друг к другу. В нерешительности женщины остановились у одной из скамей и стояли, переминаясь на гудящих от усталости ногах. К их счастью, пассажирка, что сидела перед ними, поднялась и пошла к выходу — видимо, подышать воздухом.