Барк со всего размаха налетел на берег, не сделав попытки нормально пришвартоваться. Анджей с отчаянной смелостью ринулся на борт первым. Но ему навстречу хлынул лишь крысиный поток. Сотни серых комков прыскали из-под ног, перепрыгивали через борт, ныряли в воду и тут же выбирались на берег, мгновенно исчезая в расщелинах черного камня. Остров как будто впитывал в себя крысиные брызги, жадно и ненасытно, требуя еще и еще… Но на корабле больше никого не было.

– Мы должны ее догнать! Давайте! Шевелитесь!

Капитан с сомнением оглядел голые мачты.

– Я не знаю, как этот барк вообще держался на воде, с учетом пробоины, но он шел против ветра и без парусов. Если ты думаешь, что этот фокус можно повторить, то ошибаешься.

– Дылда убьет любого, - взгляд мальчишки стал совершенно безумен, - кто посмеет ослушаться! Живо!

На лице головореза явственно отразилось сомнение, но он послушно кивнул и положил ладонь на рукоять кинжала.

– Это безумие, - пробурчал плотник, но осекся под бешеным взглядом Анджея.

И только Никита додумался спросить:

– А куда же делся Поварёнок?

Тем не менее, барк отчалил от берега и вышел в море. Мачты и реи стонали от ветра, который неожиданно усилился и бил в лицо. Кошка металась в предчувствии бури, а капитана все больше терзали сомнения. Плотник обнаружил пробоину на том же месте, где ей и положено быть, но воды в трюме не прибывало. На мачтах не было парусов, но Кинтаро явственно слышал их трепетание. Скрипели несуществующие ванты, как будто по ним взбирались проворные… Кто? Крысы? Или матросы проклятого Поварёнка? А может он и сам на борту? Или они сами сошли с ума? Барк ожил, подчиняясь то ли страсти отчаявшегося влюбленного, то ли ненависти безумного крысёныша… Грязная пена вскипала из-под рассекающего море форштевня.

– Дылда, уйми своего господина, ты же сам видишь, что это колдовство, - капитан попытался воззвать к голосу разума.

Головорез отрицательно покачал головой, у него на виске запеклась кровь. Дылда плохо соображал, ощущение опасности притупилось. Кинтаро едва заметно кивнул плотнику и Никите.

– Анджей, - капитан сделал еще одну попытку.
– Послушай. Ты ее не догонишь. Давай вернемся. Пока не стало слишком поздно.

– Нет.

Короткий ответ, пустой взгляд и застывшее выражение муки на лице.

– Я тоже успел привязаться к девочке, как к родной, - капитан осторожно подошел и встал рядом.
– Но своей гибелью ты ей не поможешь, понимаешь?

– Я наговорил ей гадостей. А она всего лишь хотела услышать, что я ее люблю. Не имею права, но люблю.

– Юля умная девочка, она все поняла… У нее есть шанс выбраться, а у нас на этом проклятом барке - нет. Сам подумай, как ей будет плохо, если ты погибнешь…

– Я не смог ее защитить!
– Анджей прикрыл глаза, вцепившись в перила фальшборта.
– Это я вино…

Короткий всхлип от точечного удара под дых, и юноша рухнул без сознания. Плотник и Никита набросились на Дылду и скрутили его.

– Разворачиваемся! Назад!
– капитан ринулся к корме и вцепился в штурвал.

Его сопротивление было живым, как будто кто-то невидимый пытался вырвать руль из рук Кинтаро. Но мужчина впервые за много лет плаваний бормотал про себя молитву Единому и упрямо выворачивал штурвал обратно к острову и его золоту. А море и ветер играли живой игрушкой, подкидывая и кружа барк на одном месте, в то время как шхуна все больше отдалялась, скрываясь в буре.

Глава 19, в которой княжна сходит с ума?

Ей чудился тихий смех. Но она никак не могла понять, откуда он доносится. Шхуна летела вперед, прочь от острова и навстречу необъятному синему простору. После пережитого ужаса княжну охватило странное чувство. Ей вдруг представилось, что это ее корабль, ее море и ее небо. Сбылась мечта, она стала капитаном, словно птица, обретя свободу. Дрожь белого паруса, упоительные крики чаек, небосклон в седых облаках, толчки штурвала, кипение морской бездны под палубой. Что еще надо для счастья?

– Я тоже об этом мечтал… - раздался тонкий голосок у нее за спиной.

Юля вздрогнула и обернулась. Огромная крыса. Она стояла на задних лапах, шевеля усами и подрагивая хвостом, и серьезно смотрела на княжну маленькими прищуренными глазками. От ужаса княжна завизжала.

– Ну ты чего… - заволновался крысочеловек.
– На, пожуй, успокойся, мне всегда помогало, когда плохо было.

Он протянул княжне свежее яблоко и погладил себя по опухшему животу, выпирающему из-под обожженных лохмотьев рубашки. Штаны были закатаны до колен, как обычно носят матросы. Юля зажмурилась, отчаянно шепча про себя молитву, но чудовище не исчезло. Оно зацокало когтями по палубе и подошло ближе. Мерзкая крысиная лапа коснулась руки. Княжна отпрянула, открыв глаза, и бросилась прочь. Но далеко не убежала. Она поскользнулась на мокрой палубе и упала, рыдая, скуля от ужаса и упрямо пытаясь уползти прочь.