– Как будто капнули воды на раскаленную сковородку… Пыыыыш!
– крысенок так натурально изобразил звук, что Юля подпрыгнула на стуле.
– Море вскипело и забулькало, а потом пыыыш! И еще пыыыыыыш! А потом всё… Остыло. Только мы уже поджарились. Жареный Горбун, ха-ха!
– смех был вымученным и таким жалким, что у княжны дрогнуло сердце. Ей вдруг стало жаль несчастного, попавшего в извержение подводного вулкана вместе с кораблем.

– Как же ты выжил?

Поварёнок пожал плечами и сгорбился на стуле, поджав под себя хвост.

– Не знаю. Было очень горячо, я забрался в котел и накрылся крышкой. А потом не смог ее сдвинуть. Кругом был один камень, страшно и очень тихо. Ты станешь моим капитаном?

– “Горбун” - это название корабля, да?

– Ага. Я даже песенку придумал про него и про Армань-и-меня. Я пел ее, пока сидел в том котле. Армань-и-я услышала меня, нашла, не бросила. Прогрызла камень и освободила. Подарила мне целый остров и золото. Ты любишь золото?

– Нет, не люблю. И что ты делал дальше?

– Я стал королем, - Поварёнок жутковато ухмыльнулся, показав пасть, полную острых зубов.
– Королем острова. Армань-и-я спасла меня, а я спасал крыс. Но я не везде успевал. Люди обижают их, травят, ловят, стреляют ради забавы. А на моем острове все наоборот, крысам там хорошо. Но теперь я везде успею, потому что ты мне поможешь. Мы вместе будем спасать крыс. Ты любишь крыс?

– Ненавижу!..
– против воли вырвалось у Юли, о чем она тут же пожалела.

Поварёнок отпрянул, кинул в нее огрызком яблока и запищал:

– Ты такая же, как все! Уходи!

– Подожди, подожди! Я смогу их полюбить!

– Правда?
– крысёныш в нерешительности покачивался на стуле.
– У меня много золота. Его все любят. Люди приходят за ним и пытаются поднять. Но остаются. Навсегда остаются, чтобы ухаживать за моими крысками. И ты тоже останешься. Станешь крысиной королевой.

Юля содрогнулась и нервно сглотнула.

– А карта? Ты сам ее нарисовал?

Вопрос чрезвычайно развеселил Поварёнка.

– Правда, я здорово придумал? Глупый пират думал, что украл ее у меня. Я отпустил его, чтобы он привел ко мне остальных, поиграть. Я люблю загадки. А ты?

– Я тоже. Но я так и не поняла, зачем та песенка на карте.

– Я никому ее не показывал, - вдруг обиделся крысёныш.
– Только тебе. Зачем ты разболтала ее остальным? Зачем позволила сжечь карту? Я недоволен тобой, очень недоволен.

– Но что она значила?

– Нет, не скажу, - Поварёнок прищурился с подозрением.
– Я все про тебя знаю. От тебя кошкой пахнет. Обмануть хочешь?

– Нет! Я хочу… тот корабль. “Горбун”.

– Ты хочешь золото с него?

– Нет! Хочу тот корабль, - упрямо твердила княжна, повинуясь наитию свыше.
– Хочу быть капитаном на нем.

– Любой корабль, какой захочешь. Этот - нельзя.

– Почему? И я не хочу любой, я хочу “Горбуна”!

Крыса занервничала, вскочила, забегала кругами, стуча хвостом по полу.

– Его нельзя поднимать! Нельзя! Нельзя петь!

Юля почувствовала, что нащупала ниточку в этом кошмарном клубке нелепицы. Капитан говорил, что когда Анжи запел…

– Не смей! Не смей думать о нем!
– завопил Поварёнок, потрясая в воздухе сжатой в кулак лапой.
– Или Армань-и-я потопим его!

… то наваждение исчезло, а мертвые крысы начали крутить кабестан, чтобы поднять затонувший галеон. Двести лет назад… Княжна содрогнулась.

– Потопим!
– надрывалась крыса, а потом вдруг щелкнула зубами в опасной близости от руки девушки.

Юля отпрянула, вскочила на ноги, схватила стул и обрушила его на голову Поварёнка. Тот покачнулся, а княжна вылетела за дверь, захлопнув ее на замок. Злобный смешок раздался у нее над ухом.

– Глупая тварь! От крыс не укроешься. Они везде!
– из-под щели вылезла крыса и встала на задние лапки.
– Я же крысиный король! Я вижу все, что видят они!

Девушка помчалась на палубу, к кабестану. Строчки крутились у нее в голове, она лихорадочно вспоминала мотив, который напевал капитан перед отплытием. У нее получится. Это ее единственный шанс. Юля схватилась за кабестан и запела.

Крыса замерла в прыжке, словно подстреленная, и кубарем полетела на пол.

– Не смей!
– запищала она.

Кабестан затрясся и застонал, подчиняясь чужой воле. Княжна упрямо продолжала петь и толкать его, хотя голос срывался и дрожал. Силуэт крысы дрогнул и поплыл, как будто кто-то капнул водой на неумелый детский рисунок. Мальчишка… Тощий и страшный, одна сторона обгорела, перепуганные, полные боли и одиночества, глаза, вздутый от голода живот. А на его плече бесновалась… крыса. Она обвила хвостом его горло и пищала в ухо: