– Так ты мне позвонишь?
– добавил Бен.

– Да, конечно!
– У Тима было такое чувство, что он произнёс это с немного лишним энтузиазмом, поэтому он добавил: - Мы друзья.

– Круто, - ответил Бен.
– Тогда я пойду. Удачи с родителями, когда они приедут.

– Удачи тебе с твоими! Надеюсь, у тебя не будет слишком больших неприятностей.

Тим протянул руку и взъерошил волосы Бена, думая о том, чтобы притянуть его для поцелуя, но это было бы нечестно. Нет, если это конец, а он не был уверен, что было иначе.

Тим ответил Бену похожей улыбкой, пока он уходил, но как только за ним закрылась дверь, он не почувствовал себя таким уж счастливым. Он медленно обошёл дом, в последний раз оглядывая всё на предмет изобличающих улик. Жилище уже казалось намного холоднее, будто Бен забрал с собой сердце дома.

– О, ты дома! Ты не слышал, как мы сигналили? Иди помоги отцу с багажом.

– Я могу попробовать, - сказал Тим, хватая костыли и поднимаясь из-за кухонного стола.

– Гордито!
– его мать поставила сумку, с волнением глядя на его гипс. Даже его отец, который тянул из гаража первый чемодан, выглядел взволнованным.
– Что случилось?

Тим думал о том, чтобы драматизировать события, рассказав историю о хулиганах, которые напали на него, или, может быть, как он выбил дверь в горящее здание, чтобы спасти сирот, или какое-нибудь подобное дерьмо. Очевидно, он не хотел рассказывать им, что его сбил гей на роликах и позже соблазнил его.

– Какой-то чокнутый велосипедист сбил меня с дорожки, когда я бегал, - сказал Тим.
– Упал прямо в водосточную канаву. Не переживайте, это просто вывих.

– Мой бедный малыш!
– мать взяла в руки его лицо и расцеловала сына в щёки.
– Сиди! Мы принесём остальные вещи.

Тим улыбнулся и сел, наслаждаясь вниманием, но его родители начали хлопотать в поисках сумки с ноутбуком, вспоминать, собирали ли зарядку в отдельный чемодан, и думали, следует ли его матери загрузить стирку. Он был чертовски уверен, что сидел полчаса и ждал от них большего. Может быть, чего-то вроде: "Почему ты нам не позвонил? Болит? Тебе что-нибудь нужно?"

Наконец, отец достал до нелепости огромную плитку швейцарского шоколада и положил перед Тимом.

– В больнице достали информацию о твоей страховке?
– спросил он.

Тим кивнул.

– В конце концов мы всё выяснили.

– Хорошо. Я сломал руку, когда был ребёнком.
– Отец усмехнулся от воспоминания. – Ходить в гипсе ужасно, да?

– Ага, - сказал Тим, застигнутый врасплох этой откровенностью.
– Как ты её сломал?

– Ох, мы с моим младшим братом... – но тут вошла мама Тима с корзиной для белья и отвлекла его.
– Элла, если ты стираешь рубашки на завтра, мне нужна голубая. У меня встреча с новым клиентом. Нет, не эта. Светло-голубая рубашка. Я тебе покажу.

Отец ушёл, но не вернулся. Тим прождал ещё десять минут в одиночестве, прежде чем сдался и поднялся наверх в свою комнату. Через час в его дверь постучала мать, спросив, ел ли он. В этом она никогда не уступала. Тим никогда не ходил голодным, но они, казалось, уже забыли о его травме. Он предполагал, что у них синдром смены часовых поясов, или они устали от поездки, поэтому старался их не винить. Когда дом затих, его родители ушли спать, не сказав ему больше ни слова, Тиму захотелось, чтобы Бен по-прежнему был здесь, заставляя его чувствовать себя особенным.

Понедельник наступил как торнадо в Канзасе, подхватывая и унося прочь две самые странные недели в жизни Тима и возвращая мир в нормальное состояние. Возвращение в школу помогло. Тим был в центре внимания друзей, и даже хоть его не было практически так же долго, сколько они его знали, они всё равно вели себя так, будто его отсутствие было важным. После школы Дэррил устроил очередную свою импровизированную вечеринку, на этот раз в честь Тима. И без глубинных бомб, слава богу.

Криста сходила по нему с ума как никогда, цеплялась за него так, будто от этого зависела её жизнь. Но в каком-то смысле это было приятно. Единственное, когда это стало странно - когда она поцеловала его, потому что на секунду он почувствовал, будто изменяет Бену... но затем он напомнил себе, что Криста его девушка. Это ему следовало чувствовать себя виноватым за то, что он сделал за её спиной. Но вины он не чувствовал.

Вторник был не так хорош. Взволнованность из-за его возвращения утихла, и у него была тренировка по кроссу после школы, так что никаких вечеринок. Тим мог только сидеть на краю дороги и наблюдать, но быть частью команды — это больше, чем просто соревнования. Он наблюдал за другими парнями, спрашивая себя, находит ли их привлекательными, пытаясь увидеть их в новом свете. Но это было не то же самое. Он знал, кто из них симпатичный, и у кого лучше тело, но не чувствовал той связи, которая была у него с Беном - или этой отчаянной потребности поцеловать кого-либо из них. Если он был геем, разве он не хотел бы и их тоже? Тим начал задумываться, не стал ли он жертвой гормонов и двух недель заточения.