– Любишь? – старичок как-то странно посмотрел на нее и усмехнулся. – Любишь. Любишь того, кто уехал на фронт. Ты любишь его таким, каким он был тогда, в феврале. А может быть, еще раньше, до несчастного случая. Только вот этого человека больше нет.

– Что вы хотите этим сказать? – едва слышно пробормотала Сюзанна, чувствуя, что еще секунда – и она сорвется на крик или разрыдается.

– Только то, что сказал, – вздохнул тот. – Человека, которого ты помнишь и любишь, больше не существует. Не смотри на меня так, словно я сошел с ума. Когда он вернется, ты поймешь, о чем я говорю. Война меняет людей, моя милая. Она уродует их тела, калечит их души, а иногда просто забирает их к себе навсегда. Но даже если война отпустит его, может статься, что когда он вернется, ты не узнаешь его. И кто знает, сможешь ли ты принять его таким, каким он станет. Война на всех налагает свое клеймо, уж поверь мне. И те, кто получил его, уже никогда не станут прежними. Она изменит его навсегда. Ты влюблена в призрак, моя милая.

– Это неправда! – хриплым шепотом перебила его Сюзанна, с трудом различая темную сгорбленную фигуру своего собеседника сквозь пелену слез, застилающую глаза. – Это неправда! – уже громче повторила она. – Вы лжете! Это не может быть правдой! Терри вернется. Мой Терри обязательно вернется!!! И все станет как прежде! Все обязательно станет как прежде, вы слышите?!!

Несколько минут старик молча смотрел на нее, на дне его блеклых глаза плескались жалость и печаль, а затем кивнул.

– Разумеется, моя милая, – проскрипел он. – Разумеется, вернется. Твой Терри обязательно вернется к тебе, и вы будете очень счастливы. А то, что я сказал… Не обращай внимания. Забудь. Это всего лишь бредни выжившего из ума старика. Я, пожалуй, пойду. А то сам заболтался и тебя заболтал. Не плачь, девочка, и забудь все, что я тебе наговорил. Все это ерунда и неправда. Жди его. Однажды он вернется, и все у вас будет хорошо. Все решится, милая. Жизнь – штука сложная, но в итоге она все расставит по своим местам.

Старик поднялся со скамьи и, не прощаясь, пошел прочь. Он шел медленно, заметно прихрамывая на левую ногу. Сюзанна смятенно смотрела ему вслед. В ее душе царил хаос, мысли путались и разбегались. Внезапно ей нестерпимо захотелось окликнуть своего старого собеседника, но что-то внутри удержало ее. Несколько секунд она молча смотрела, как медленно удаляется его сгорбленный темный силуэт, а затем опустила голову и взглянула на смятое письмо в своей ладони.

– Но любит он другую, – насмешливо прошептал скрипучим старческим голосом налетевший ветерок. – Сердцу не прикажешь, девочка.

Сюзанна медленно перевела взгляд на переливающуюся синюю гладь озера. Она смотрела на танцующие по волнам солнечные блики, а по ее щекам ползли слезы.

– На сегодня – все! Продолжим завтра. Все свободны.

Вздохнув с облегчением, Элеонора спустилась со сцены и поспешила к выходу из зала. Репетиции продолжались весь день, поэтому она чувствовала себя совершенно разбитой, и все, чего ей хотелось в эту минуту, так это побыть одной в тишине, чтобы хоть немного прийти в себя. Выйдя из зала, Элеонора поднялась на верхний этаж, где располагались гримерные всех актеров труппы, в том числе и ее собственная, и устремилась к заветной двери, но в этот момент из темноты коридоры вынырнула худенькая детская фигурка и спешно направилась к ней.

– Мисс Элеонора.

– Да, Питер? – улыбнулась женщина, когда мальчик подошел ближе. Питер подрабатывал в театре, выполняя различные поручения. – Что ты здесь делаешь так поздно?

– Директор дал мне кое-какие задания, вот и пришлось задержаться, – пожал плечами тот, из чего со всей очевидностью следовало, что для него это не впервой.

– Что ж, – сочувственно вздохнула Элеонора. – Иди домой. До свидания.

Она уже хотела войти в гримерную, но мальчик снова окликнул ее.

– Мисс.

– Да? – актриса обернулась.

– К вам пришел какой-то господин. Я сказал, что вы на репетиции, но он ответил, что подождет. Он внизу, в фойе. Судя по виду, это очень важный господин.

– Важный господин? – удивленно переспросила Элеонора.

Мальчик утвердительно кивнул. Элеонора хотела уже спросить, как выглядит этот важный господин, но передумала.

– Спасибо, Питер, – сдержанно поблагодарила она. – Не мог бы ты передать ему, что я переоденусь и немедленно спущусь?

– Хорошо, мисс. До свидания.

– До свидания.

Мальчик поспешил к лестнице. Элеонора проводила его взглядом и вошла к себе. Сев к зеркалу, она принялась быстро снимать грим.

«Важный господин… Интересно, кто бы это мог быть? А может… Да нет. Не может быть. С какой стати? Нет, это слишком невероятно. Да и что ему делать в Америке? Нет, скорее всего, очередной поклонник-театрал. Боже, как же они меня утомили. И как невовремя! Но делать нечего. В конце концов, мы все-таки зависим от зрителей. Придется поговорить».

Переодевшись, она быстро скрутила свои роскошные золотые волосы в скромный узел на затылке и, схватив перчатки и шляпку, вышла из гримерной. Спустившись вниз, она быстро миновала уже темные служебные помещения и вошла в фойе, где все еще горели свечи. У окна, повернувшись к ней спиной, стоял высокий седоволосый мужчина. Увидев его, Элеонора резко остановилась, словно наткнувшись на невидимую преграду, и почувствовала, как сердце пропустило очередной удар, а колени предательски задрожали от внезапно нахлынувшей слабости. Обессилено прислонившись к двери, она с трудом вдохнула, не в силах выговорить ни слова, и просто смотрела на стоящего перед ней человека широко открытыми глазами, в которых плескались неверие, гнев, растерянность и что-то еще, непонятное и почти неуловимое.