– Хорошо. Раз тебя не переубедить, придется поддерживать, – грустно улыбнулся Альберт, сдаваясь.

Они сидели в библиотеке – любимой комнате Альберта в огромном старинном особняке семьи Эндри. Кенди осторожно поставила дорогую чайную чашку из тончайшего фарфора на маленький столик.

– Спасибо, Альберт.

– Я только надеюсь, что твое решение никак не связано с разрывом с одним хорошо нам известным молодым человеком по имени Терруз Грандчестер. Кенди, этим ты не решишь проблемы.

– Альберт, я не пытаюсь сбежать от проблем. Я никогда так не делала. Не буду и сейчас. Мое решение взвешено и обдумано, и никак не связано с Террузом Грандчестером! – Кенди старательно выделила голосом последнюю фразу, назвав Терри полным именем, отгородившись им, словно щитом.

Альберт усмехнулся и внимательно посмотрел на нее. Кенди отвела глаза, устремив взгляд в морозную ночь за окном.

– Мне пора.

– Может быть, переночуешь здесь? Ты – Эндри, не забывай. Это и твой дом.

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась Кенди и устало повела плечами. – Я не чувствую себя здесь дома. К тому же, это страшно не понравится мадам Элрой.

Она подняла пальто и вышла из библиотеки. Тихо прикрыв дверь, она оперлась на нее спиной и на секунду закрыла глаза.

«Нет, это не из-за тебя, Терри. Это не должно быть из-за тебя!»

– Что вы здесь делаете, мисс Кендис Уайт? – раздался знакомый суровый голос. – Вам было ясно дано понять, что здесь вы нежеланная гостья!

Кенди вздохнула и повернулась лицом к надменной леди.

– Я уже ухожу, мадам Элрой. У меня был важный разговор с Альбертом.

– Я бы просила вас больше здесь не появляться. Вы отказались от фамилии Эндри и утратили право пользоваться привилегиями нашей семьи.

– Я помню об этом.

– Она – часть нашей семьи, мадам, – раздался голос позади нее, и в дверях библиотеки появился Альберт. – Значит, она может появляться в этом доме, когда захочет.

– Но Уильям!

– Глава этой семьи – я, мадам, – холодно отрезал тот. – И именно я буду решать, кто является ее членом. Имя этой девушки Кендис Уайт Эндри. Я прошу вас помнить об этом.

– Не нужно, Альберт, – перебила его Кенди. – Имена и фамилии – это просто звуки. Я уже ухожу. Теперь вы меня увидите очень не скоро. Прощайте, мадам.

Кенди открыла дверь и вышла на улицу, вдохнув полной грудью морозный воздух. На душе было легко. Все было решено. Кенди улыбнулась и направилась вдоль улицы. Жизнь продолжалась. А в небе равнодушным серебряным светом сияли звезды.

Зима 1917 год.

Нью-Йорк.

В небе равнодушным серебряным светом сияли звезды. Снег звонко хрустел под ногами, переливаясь разноцветными искрами.

Терри остановился и поднял голову, подставляя лицо пронизывающему зимнему ветру. Он шел домой. Время приближалось к полуночи. С тех пор, как он снова вернулся в театр, он почти не бывал дома.

«Дом… А разве есть у меня дом? – с горечью подумал он, вспомнив свою почти пустую неуютную квартирку на небольшой улочке недалеко от Бродвея. – Дом там, где тебя ждет любящее сердце. Дом там, куда ты летишь, словно на крыльях».

После возвращения он работал, как очумелый. Репетиции, выступления и снова репетиции. Спектакли ставились в рекордные сроки, репертуар разрастался. Выступления проходили с фантастическим успехом. Терруз стал очень известным и популярным актером, критики и театральная богема прочили ему большое будущее. Поначалу Эдвард Стэнфорд, директор труппы, очень этому радовался и гордился, но… Потом он стал замечать и другое. Из глаз Терри ушла жизнь. Его игра была великолепна, но… бездушна. Как у марионетки. Он допоздна репетировал, загоняя труппу, не давая передышки ни себе, ни другим, а затем навещал Сюзанну и шел в бар на углу, где просиживал далеко за полночь над бутылкой вина, а ранним утром все начиналось сначала. Стэнфорд был уже не молод и видел многое. На его глазах на бродвейском небосклоне зажглось немало звезд, сгоревших в собственном пламени и канувших в забытье. Но к Терри он относился по-особенному. Ему нравился этот упрямый несговорчивый парень. Такой разный. Но с такой страстной душой! Когда он выходил на сцену, в груди замирало сердце. Однако теперь все было иначе. Все изменилось. И в первую очередь сам Терри. Он замкнулся в себе и почти ни с кем не разговаривал, если не считать «да», «нет» и коротких пустых реплик на иные вопросы. Он репетировал, играл, навещал Сюзанну, пил в баре и уходил в ночь, унося с собой скрытые в его сердце печали.

Снег хрустел под ногами. Фонари слепили ярким светом, казавшимся еще ярче от окутавшей все вокруг темноты. Была почти полночь, и Терри шел вперед. Он не знал, куда идет и зачем. С того мгновения, как он расстался с Кенди, он вообще не знал, как и зачем живет. Зачем встает утром? Зачем идет в театр? Зачем играет? Теперь его это не интересовало. Его не интересовало больше ничего.

Терри свернул за угол и остановился перед домом с высоким крыльцом. Здесь жила Сюзанна Марлоу. Механически, словно лунатик, он поднялся по ступеням и постучал. За дверью раздались быстрые шаги, и она распахнулась.

– Терри! – расцвела в улыбке миссис Марлоу, увидев его. – Ты сегодня очень поздно. Сюзанна спрашивала о тебе несколько раз. Обычно ты приходишь раньше. Мы волновались.

– Сегодня мы много репетировали, – голос Терри был ровным, равнодушным и усталым.

– Да, конечно. Ты ведь теперь много работаешь. Сюзанна в гостиной. Она отказывается ложиться спать, пока ты не придешь, – миссис Марлоу с легкой грустью посмотрела на стоящего перед ней красивого молодого человека и тихо добавила. – Она очень любит тебя, Терри.