====== Часть 17. Chair a` canon : первая кровь ======

В бездонном покое беспечных иллюзий

Рождается горькая жизнь:

Свиваются судьбы в чудовищный узел,

Войною сменяется мир.

Ломаются стекла надежд неустанных,

Верша непонятный обряд:

Покорно и нежно, спокойно и странно

Осколки летят на асфальт.

Уходят мгновенья, свиваются пылью,

Ложатся веками в песок,

И расстояние – миля за милей –

Уходит в назначенный срок.

Т. Яналина

Август 1918 года,

Франция.

– Господи, наконец-то спать, – простонала Жоа, падая на жесткую узкую постель, и сладко потянулась, предвкушая скорый отдых. – М-м… Я так устала, что глаза слипаются.

Широко зевнув, уже в полусне она открыла глаза и посмотрела на подруг. Флэнни стояла у своей кровати, сосредоточенно и методично складывая снятую одежду, на ее лице застыло привычное строгое и непроницаемое выражение. Кенди сидела на своей постели, обняв руками колени, и смотрела в темное окошко тоскливо-отрешенным взглядом. Жоа перевернулась на живот и резко тряхнула головой, прогоняя подступающий сон.

– Кенди.

Та не ответила.

– Кенди! – уже громче позвала она. – Спящая красавица, очнись!!!

– Что?! – Кенди вздрогнула, приходя в себя, и, обернувшись, посмотрела на подругу. – Ты что-то сказала?

– Я сказала, что у нас нет в наличии прекрасного принца, который мог бы пробудить тебя своим поцелуем! – рассмеялась француженка.

Кенди смущенно зарделась и опустила ресницы.

– О чем ты? – пробормотала она.

– Ты снова думала о нем, ведь так? – усмехнулась Жоа. – И не вздумай отпираться – твои покрасневшие щеки выдают тебя с головой! – она спрыгнула с постели и села рядом с подругой. – Расскажи нам о нем, – вдруг попросила девушка. – Ты всегда такая грустная, когда о нем думаешь. Может быть, если ты поделишься с нами, тебе станет легче?

– Я в этом не уверена, – грустно вздохнула Кенди.

– А ты попробуй, – настаивала Жоа. – Я вовсе не требую, чтобы ты рассказала мне все и во всех подробностях. Расскажи о том, о чем сможешь. О чем захочешь.

– Хорошо. Я попытаюсь, – Кенди задумчиво посмотрела в окно. – Помнишь, еще на «Леди Агнес» во время пути сюда, во Францию, я тебе рассказывала о своем друге Энтони. После его гибели мой опекун мистер Альберт отправил меня учиться в колледж Святого Павла. Это в Англии. Он надеялся, что смена обстановки поможет мне справиться с утратой. Мне страшно не хотелось уезжать, но тогда у меня не было выбора. Там-то, на лайнере, плывущем в Англию, я и встретила Терри. Это было вечером. Было холодно, и над океаном клубился густой туман. Терри стоял на палубе у поручней, закутавшись в плащ. На какое-то мгновение мне показалось, что это Энтони, и я окликнула его, но когда он обернулся, я поняла, что ошиблась. А потом он посмеялся над моими веснушками. Я страшно разозлилась и решила, что он невыносимый тип и грубиян. Второй раз мы встретились уже в колледже Святого Павла. Представляешь мое удивление, когда я увидела его? В этот раз его появление было куда более эффектным, – Кенди чуть усмехнулась, зеленые глаза затуманились воспоминаниями. – Он опоздал на утреннюю мессу. Кроме того, его костюм был в жутком беспорядке, и он был пьян или, быть может, ловко прикидывался. Когда бы мы ни встретились, он всегда смеялся надо мной и говорил колкости. Впрочем, он вел себя так не только со мной, но и с остальными учениками. Терруз Грандчестер считался первым хулиганом в колледже. Он нарушал все правила. Казалось, ему доставляло особую радость изводить как учеников, так и учителей. И мне тоже не раз доставалось от него. Поначалу. И лишь потом я поняла, что на самом деле он совсем не такой уж плохой. Дерзость, бравада, грубость, доходящая порой до откровенного хамства и наглости, презрение к окружающим, высокомерие… Все это было показным. Лишь антуражем, за которым скрывалось одиночество. Терри – незаконнорожденный сын герцога Грандчестера и американской актрисы Элеоноры Бейкер. Я встречалась с герцогом лишь однажды. На самом деле он – совсем неплохой человек, но очень гордый и кажется таким надменным и холодным. Думаю, он очень любит сына, но… Просто не умеет этого показать. Впрочем, я недостаточно хорошо его знаю, чтобы что-то утверждать. А Терри был уверен, что отцу он безразличен, поэтому и вел себя так отвратительно. Однако постепенно мы подружились. А потом… – Кенди мечтательно улыбнулась. – Потом это превратилось в нечто большее. Однажды во время летних каникул нас отвезли в Шотландию. Там так красиво. Наверное, это самое замечательное место на земле после Америки. Это были лучшие каникулы в моей жизни. Там Терри впервые поцеловал меня. А я разозлилась и дала ему пощечину. А после нашего возвращения… – вспомнив подстроенную Элизой встречу в конюшне, Кенди болезненно поморщилась и нахмурилась, – …произошел один очень неприятный случай, после которого Терри и меня должны были бы исключить из колледжа. Разумеется, вопрос с исключением Терри замяли. Все-таки он был сыном герцога Грандчестера, который покровительствовал этому заведению. У меня же не было такой защиты, но… Узнав, что меня должны исключить, Терри ушел из колледжа. Сам. А перед уходом потребовал у директрисы, чтобы я осталась. Меня оставили, но я почти сразу же сбежала. Впрочем, было бы неверно сказать, что я это сделала только из-за него. Нет. Просто я поняла, что колледж – это не то, что я хочу. Я должна была найти собственную дорогу в жизни. Я вернулась в Америку, в дом Пони. И узнала, что Терри был там. Терри приехал в Америку, решив стать актером, как и его мать. Театр всегда был его тайной любовью. Особенно он обожал Шекспира. Какое-то время я жила в доме Пони, но однажды мне пришлось помогать доктору, и я вдруг поняла, кем хочу стать. Мисс Пони отправила меня в Чикаго, где ее старая знакомая Мери Джейн возглавляла школу медсестер при больнице Святого Иоанна. Так я стала медсестрой. А потом труппа, в которой играл Терри, приехала в Чикаго. Стоило огромных усилий попасть на спектакль, но мне все же удалось. Правда, я не смогла встретиться с Терри в театре. Меня не пустили к нему. Но мы все же встретились. На несколько секунд в дверях уходящего поезда. Но это было неважно, ведь теперь мы знали, где мы. Я писала ему. Он писал мне. А потом было объявлено о том, что скоро состоится премьера спектакля «Ромео и Джульетта». Терри должен был играть роль Ромео, а Джульетту должна была сыграть молодая актриса из той же труппы Сюзанна Марлоу. Терри прислал мне пригласительный билет на премьеру. Но когда до спектакля оставалось всего несколько дней, произошел несчастный случай. Во время одной из репетиций сорвалась рампа. Она падала на Терри. Его спасла Сюзанна, но в итоге пострадала сама. Ей раздробило кость в лодыжке, и ногу пришлось частично ампутировать. Когда я приехала в Нью-Йорк, то еще не знала об этом. Только видела, что Терри стал каким-то мрачным и молчаливым, словно что-то мучило его. А потом Сюзанна исчезла из госпиталя. Я нашла ее. Она стояла на крыше и хотела прыгнуть. Она кричала, что не хочет жить без него. Я остановила ее. И только тогда я все поняла. Сюзанна любила Терри. И она спасла ему жизнь. Круг замкнулся, – Кенди горько усмехнулась и закрыла глаза, чтобы сдержать неумолимо подступающие слезы. – Вечная, как мир, история о третьем лишнем. Одна из нас должна была уйти, и в тот вечер в госпитале Святого Иакова я попрощалась с ним навсегда. После возвращения в Чикаго я больше не писала ему и ни разу не видела. Но я знаю, что он продолжает играть в театре. Терри – очень талантливый актер. Театр для него не просто работа, это его жизнь. И я очень надеюсь, что сейчас у него все в порядке, и он счастлив рядом с Сюзанной. Я очень-очень на это надеюсь. Он это заслужил.

Кенди замолчала, отрешенно глядя в окно неподвижно-пустым и каким-то тоскливым взглядом. В комнате воцарилась тишина.

– Грустная история, – произнес у двери знакомый женский голос с бархатным французским акцентом.

От неожиданности девушки вздрогнули и одновременно обернулись. В дверном проеме, опираясь спиной о косяк, стояла Антуанет Делакруа. Войдя в комнату, главная медсестра подошла к постели Кенди и, присев на край, чуть улыбнулась в ответ на ее удивленный взгляд, а затем подняла руку и ласково поправила короткую золотую прядку, упавшую на лицо девушки.

– Не стоит отчаиваться, Кенди, – ласково сказала она. – Тебе сейчас очень больно, поэтому все вокруг кажется безнадежным. Но ты и он еще так молоды. Все еще может измениться, поверь мне. Твоя история очень грустная, но бывают и грустнее. Я тебе расскажу одну такую, хочешь?

Кенди молча кивнула. Антуанет отвернулась и задумчиво посмотрела в пустоту.

– Это произошло очень давно. Почти двадцать лет назад. Я родилась и выросла в Лавферезе. Есть такой городок в Провансе. Вряд ли вы его найдете на карте – слишком уж он мал. Неподалеку от него находится большое, богатое поместье, принадлежащее одной весьма знатной аристократической семье. Я… У меня была подруга. Дочь местного врача. На одном из городских праздников она познакомилась со старшим сыном тогдашнего хозяина поместья. Кристиан-Пьер… – Антуанет усмехнулась и чуть прищурилась, словно видела что-то, известное лишь ей. – Красивый молодой человек, наследник огромного состояния. Самый завидный холостяк во всем городе. Он действительно был очень красив. Темноволосый, высокий, стройный, элегантный, веселый. Все девушки города были увлечены им. Ему было всего восемнадцать, но он уже имел репутацию повесы. Однако, несмотря на то, что он был наследником огромного состояния и титула графа, Кристиан-Пьер вовсе не был избалованным аристократом, как можно было ожидать. Упрям, смел, иногда бесшабашен, иногда безрассуден, неукротим, а временами так яростен, что ему невозможно было противостоять, но не зол, не жесток. Никто и никогда не мог бы упрекнуть его в подлости. Он был добрым и веселым и никогда не причинял боли другому человеку. По крайней мере, преднамеренно. Он был сильным духом. Казалось, он может противостоять всем и всему. Он осмеливался противиться даже своему отцу, хотя характер старого графа был таков, что не всякий взрослый и умудренный опытом мужчина мог решиться на это. А вот он позволял себе спорить с ним и даже игнорировать его распоряжения, ибо ничего другого с уст графа не слетало. Мне кажется, что втайне старый граф гордился его непокорством, но, разумеется, не показывал этого. Моя подруга была совсем другой: тихой, спокойной, не слишком общительной, даже замкнутой. Пока ее ровесницы хвалились нарядами, бегали на праздники и строили глазки молодым людям, она сидела за книгами или помогала отцу. Про таких говорят – не от мира сего. Что привлекло его в ней, кто теперь скажет? Не красавица, к тому же, слишком серьезная. И даже на тот праздник она не хотела идти. Но пошла. И они встретились. Он был не для нее. Это было очевидно с самого начала. Они были слишком разными. И в первую очередь по социальному положению. Дочь сельского врача и наследник графской фамилии, – Антуанет устало усмехнулась. – Смешно. На что она надеялась? Ну, как бы то ни было, они познакомились и начали встречаться. Глупо? Да. Безрассудно? Еще бы! А самое главное – безнадежно. Сначала встречи были совсем невинными, даже случайными, но… Время шло, и постепенно знакомство переросло в увлечение, а затем и в более серьезное чувство.

Антуанет смолкла, глядя в темноту застывшим взглядом. Кенди, Жоа и Флэнни молчали, ожидая продолжения.

– И что было дальше? – наконец прошептала Жоа.

Антуанет вздрогнула, словно очнувшись от сна, и, взглянув на нее, слабо улыбнулась.

– Дальше? Дальше… А дальше они сообщили родителям о том, что хотят пожениться. Граф был в ярости. Наследник его фамилии, за которой стояли несколько поколений самый высокородных аристократов, одна из самых голубых кровей Франции, и дочь какого-то там местного доктора. Это было немыслимо! Граф заявил, что не допустит этого брака, и потребовал, чтобы его сын отказался от девушки.

– И… Он отказался? – пробормотала Жоа.

– Нет. В молодом человеке взыграл норов, и он заявил, что все же женится на ней. Но против был не только старый граф. Отец девушки тоже был не в восторге от новости, которую сообщила дочь. Он заявил, что она не пара аристократу, и потребовал, чтобы она рассталась с ним. Девушка отказалась. В тот момент им казалось, что они могут все. Вынесут все невзгоды, преодолеют любые препятствия, чтобы только быть вместе.

– А это было не так? – неожиданно спросила Флэнни, ее голос звучал как всегда спокойно и размеренно.