Восемнадцать лет боли, две исковерканных судьбы. И все из-за одной лжи. Как ты мог? Как ты мог так поступить со мной, отец? Впрочем, о чем это я? Для тебя я всегда был лишь наследником, и никогда – сыном. Родовая честь, аристократическая гордость – вот все, о чем ты всегда думал. Все, о чем ты мог думать. А счастье сына – это пустяк, это неважно. Именно поэтому я тогда ушел. Просто ушел. Исчез. Ты ведь не учел этого, не так ли? Нет, тебе даже в голову не пришло, что твой наследник сможет бросить все – земли, деньги, власть, имя. Что его боль окажется сильнее. Ты своего добился. И ты свое получил. Счастлив ли ты, отец? Где бы ты ни был – в аду или на небесах – счастлив ли ты, видя меня сейчас? Зная, кем я стал? Наверное, счастлив. Ты потерял сына, но честь твоего благородного имени не пострадала. И у тебя был еще один сын. Ты передал все свое достояние Жаку-Франсуа, а Кристиан-Пьер канул в безвестность. А Крест… Да кто такой Крест? Какое отношение имеет этот человек к твоей благородной незапятнанной фамилии? Никакого. Ты прав. Кровь и грязь, что покрывают руки и душу Креста, не коснутся благородного имени де Ла Вреньи. Как видишь, все вышло так, как ты хотел. Празднуй, отец. Празднуй победу, черт тебя подери!!! Ликуй! Где бы ты ни был, ликуй и будь проклят!

Чья-то рука легко и ласково коснулась его лба, осторожно снимая повязку, а нос защекотал знакомый горьковато-свежий аромат фрезии и полыни.

«Антуанет, – не открывая глаз, подумал он. – А ты совсем не изменилась. Все тот же аромат, все та же нежность. Милая девочка. Прости меня. Если бы не я, быть может, ты была бы счастлива. Я не смог защитить тебя. И себя не смог. Будь я тогда таким, как сейчас, то, наверное, смог бы. Но тогда я таким не был. Я был всего лишь самоуверенным мальчишкой, слишком полагавшимся на собственное упрямство и проницательность. Слишком гордым. Слишком импульсивным. Прости».

Повязка исчезла, а его лба коснулось что-то холодное.

– Что вы делаете?

– Снимаю швы, – прошептал знакомый голос. – Через пару дней вас отсюда выпустят.

Он ничего не сказал, упорно не поднимая головы. Спустя еще несколько минут все было закончено, его кожи коснулась влажная тряпочка, а в нос ударил резкий запах карболки. Крест поморщился.

– Что с вами?

– Ничего. Неприятный запах, – хмуро пробормотал он.

– Я не об этом.

Крест долго молчал, по-прежнему не открывая глаз.

– Ничего, – наконец холодно обронил он.

– Это неправда.

– Не имеет значения, – резко перебил мужчина. – Это не ваше дело, мадемуазель Делакруа, и я был бы весьма вам признателен, если бы вы оставили меня в покое!

– Я лишь хотела помочь, – прошептала Антуанет.

– Ты не можешь мне помочь, Антуанет, – устало пробормотал Крест с нескрываемой горечью. – Никто не может мне помочь.

– Ты уверен?

– Да, – он наконец поднял голову и взглянул ей в глаза, в которых светились понимание и грусть. – Ты даже не представляешь, что я сделал со своей жизнью. Как я жил эти восемнадцать лет… Кем я стал. И все из-за одного лживого письма. Господи, когда я думаю об этом, мне хочется убить кого-нибудь. Отца, а быть может, самого себя, не знаю. Я не знаю, что мне делать, во что верить и, самое главное, как мне жить дальше теперь, когда я узнал, как все это было на самом деле, и когда уже нельзя ничего изменить. Прошлое не перепишешь заново.

– Верно, – согласилась Антуанет. – Мы не можем изменить прошлое, но мы можем изменить будущее. Чему верить в прошлом – уже неважно. Все это уже ушло и никогда не вернется. Но теперь ты знаешь правду. Твоя жизнь – в твоих руках, Крис. И только тебе решать, какой она будет.

Крест всмотрелся в лицо сидящей перед ним женщины и чуть прищурился.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что сказала, – Антуанет улыбнулась. – Не ищи в моих словах подвоха – его там нет, – она вздохнула. – Ты можешь вернуться в Лавферезе. Как бы то ни было, но ты все еще наследник рода де Ла Вреньи. Неужели ты никогда не думал об этом?

– Вернуться? – Крест горько усмехнулся и покачал головой. – Вернуться сейчас и потребовать наследство? И это при том, что я делал все эти годы? Это невозможно. Я не могу стать главой рода де Ла Вреньи. Я утратил это право. Да и отец в гробу перевернется. Нет. Слишком поздно.

– Никогда не поздно все изменить.

– Нет, Антуанет. Я сказал тебе правду. Я больше не Кристиан-Пьер. Человека с таким именем больше нет. Он умер. А я – Крест. И Крест не может унаследовать богатство и фамилию де Ла Вреньи.

– Когда я говорила о том, чтобы начать сначала, я не имела в виду только твое наследство. У тебя есть брат, Крис. Жак-Франсуа очень любит тебя. Отец сказал, что он очень переживал, когда ты исчез. Ты можешь отказаться от наследства, от фамилии, от отца, от меня, но ты не можешь отказаться от него. Ты не можешь причинить ему такую боль. В конце концов, ты можешь не вступать в права наследования, но просто вернуться в Лавферезе и начать все сначала. Теперь ты уже не мальчик. Ты стал мужчиной. Ты многое знаешь, многое умеешь. Можешь даже не возвращаться в Лавферезе. Весь мир открыт для тебя. Но прошу тебя, напиши брату. Ты нужен ему, а он нужен тебе.

– А нужен ли? – едва слышно прошептал Крест, закрывая глаза. – Нужен ли ему такой брат? Его братом был молодой человек с чистым сердцем и незапятнанной честью. Он помнит меня таким, каким я был тогда. Его братом был Кристиан-Пьер. Но его больше нет, а есть лишь Крест. И я не уверен, что он захочет назвать братом Креста. Человека, на совести которого немало не то что неблаговидных, но ужасных поступков. Поступков, которым нет прощения и оправдания. Человека, который сидел за решеткой с самыми отпетыми преступниками, ел с ними с одного стола и дрался за кусок хлеба. Человека, который отправился на фронт только потому, что вынужден был выбирать между застенком и армией. Сможет ли он назвать такого человека своим братом? Я в этом не уверен.