– А поспрашивать не пробовали? – тихонько поинтересовался молодой, в его глазах сквозило неприкрытое любопытство.

– Ага, как же! Щ-щас- с! Вот так и пошел спрашивать! Здесь, парень, свои правила. И нарушать их очень не советую. И первое правило: не лезь не в свое дело! А если вдруг у кого обнаруживается настолько длинный нос, что он начинает его совать туды, куды не просют, то его быстренько укорачивают. Раз и навсегда. Шоб неповадно было! Тут у каждого есть, что вспомнить. Да только никто вспоминать не хочет. Вспоминать легко. Само в голову лезет. А вот забыть как? А люди хотят забыть. И он тоже.

– Вона как, – протянул его собеседник.

– М-да… Такой вот он. Редко его в кабаке иль трактире каком застанешь. А коли придет, то сядет где-нить в углу и пьет себе тихонечно. Хотя когда приглашают выпить за компанию – не отказывается. Но не напивается до усеру, как иные. Не буйствует, када выпьет. А иной раз и того, кто чересчур разошелся, приструнить поможет. Да только всё одно ясно – не любит он это. Пьянки, гулянки, кабаки да вертепы. Не любит – и все тут! Хоть и молод. М-да… Странный он парень.

– Эт точно! Не в себе.

– Не-е, – протянул седой, не отрывая взгляда от поднимающейся на насыпь пары со шпалой на плечах. – Я не о том. Голова у него светлая. Нам бы такую, так тоже, поди, бригадирами были. Он ведь сюда позже меня приехал. Простым работягой здесь начинал.

– Да брось! – недоверчиво протянул молодой.

– Вот те крест! – возмутился его напарник. – Он тут всего ничего – несколько месяцев.

– Дуришь!

– Да провалиться мне на этом месте! Вон вместе с тем хлипким мужичонкой, с которым они шпалы тягают, и приехал. Слыхал, откуда-то с Восточного побережья.

– Ну да?

– Шоб меня шпалой огрело, коли вру!

– Эй!!! – строгий, чуть хрипловатый окрик положил конец их задушевной беседе, – Не припомню, чтобы объявлялся перерыв! А ну за работу!!!

– Есть, бригадир! – мгновенно вытянувшись в струнку, пробасил седой.

– Еще раз застану за бездельничаньем – и никакого перерыва вы, двое, до самого вечера не получите. Ясно?

– Куда уж яснее, бригадир! – подобострастно отозвался молодой. – Уже идем!

Размашистым шагом они поспешили вниз, скользя по грязи и гравию, с трудом удерживая равновесие.

– Крут, – пробормотал молодой, швыркнув носом.

– А я тебе о чем, дубина! С таким не побалуешь. Ты не смотри, что он невысок да тонок. Кость у него крепка, да и силушки хватает. Но главное не в этом, парень.

– А в чем?

Седой смерил напарника снисходительным взглядом, словно решая, стоит ли удостаивать его ответом, но пояснил:

– Голова у него, парень. Понимаешь? ГОЛОВА!

– Чего голова?

– Чего-чего. Светлая голова у него, говорю. Просек он наше дело в два счета. Иные тут годами парятся, а толку ни-ни. А он раз, два – и в дамки! Словно всю жизнь на железной дороге провел да шпалы-рельсы клал. Месяц поработал и давай черчижи всякие там глядеть-разбирать, книжки специяльные взял. Изучает, значит, дело наше, дорожное. Говорят, и хозяева его уважают. Опять же и характер у него что надо. В самую точку. Кремень, но без лишней дури. До того, как его бригадиром назначили, тут полный бедлам был. Работали едва-едва. Два шпалы перетащут – и отдых. Работа, значит, стоит. А он враз порядок навел. Задал задание на день – и чтоб к вечеру все готово. А нет – и денег нет! А никто и пикнуть поперек не смеет. По одной плашке ходят, на другую – не заглядывают.

– И позволили? – ахнул рабочий.

– А то он спрашивал? – ухмыльнулся седой. – Поначалу, кой-кто тут попытался прижучить его, чтобы не зарывался, так он пару-тройку так кулаком приласкал, что любо-дорого смотреть! Жилистый, выносливый, а уж быстрый. Хватка как у волкодава. Так что ты, дружище, меня послушай, большое будущее у парня. Попомни мои слова! Это мы с тобой всю жизнь рельсы-шпалы грузить будем, а он в люди выбьется, дай время только. Ну, бери, что ль?

Молодой взялся за противоположный конец шпалы и, поднатужившись, взвалил его на плечо. Они осторожно стали взбираться на насыпь. Бригадир и его напарник – невысокий, худой, как трость, ирландец по прозвищу Штопор – как раз закончили со своим грузом и спускались им навстречу. Все еще переваривая рассказ седого, молодой заворожено уставился на приближающуюся поджарую фигуру бригадира. Несмотря на холод, он был обнажен до пояса и, казалось, не чувствовал его. В невысокой и почти хрупкой фигуре, тем не менее, ощущалась скрытая сила. Рельефные мускулы плавно перекатывались под кожей при каждом движении, словно у какого-то экзотического хищника. Дикого и опасного свой дремлющей, но готовой в любой момент проснуться мощью. Кожа влажно поблескивала каплями пота. Длинные каштановые волосы слипшимися прядями скрывали лицо и падали на широкие плечи. Четко и методично впечатывая сапоги в хлюпающую жижу, он прошагал мимо и направился к ближайшему штабелю. Бормоча себе под нос что-то невнятное, мимо проследовал Штопор и поспешил следом за бригадиром.

– Чего стал, как вкопанный, ети твою душу мать! – это громогласное ругательство вернуло его на землю.

Словно очнувшись ото сна, он вздрогнул и, недоуменно посмотрев на недовольно напрягшуюся спину напарника понял, что все это время простоял, открыв рот, словно деревенщина впервые оказавшийся на центральной улице в столице в воскресный день.

– Я из-за тебя, идиота, чуть шпалу не уронил! Эвон всю ладонь занозил! – продолжал изливать свое возмущение седой. – Че уставился-то, словно приведенье увидел?! Двигай ногами!!!

– Извини, задумался.

Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и, перехватив поудобнее свой груз, стал взбираться на насыпь.

– Задумался он, – раздраженно ворчал седой, скользя по гравию. – Было б чем думать!

Кряхтя и, то и дело поминая черта и всю его родню, они в который раз взгромоздились на насыпь и осторожно уложили шпалу, тщательно утрамбовав ее ломами. Снизу навстречу им уже поднимались бригадир и Штопор, но на этот раз, к немалому удивлению седого и его напарника, на их плечах красовались сразу две шпалы. Щебень хрустел и оползал под тяжестью их медленных шагов.