— Да. — Она сделала паузу, а затем нерешительно продолжила: — В итоге я чувствую себя покинутой и даже преданной. Возможно, это и не совсем справедливо, но я просто не знаю, что теперь и думать. У меня больше не осталось никого, с кем я могла бы обсудить свои проблемы, с кем я могла бы просто беззаботно поболтать. Я уже вообще не понимаю, что мне делать. Я вообще ничего не понимаю, — с тяжёлым вздохом заключила она и провела по лицу ладонями.

С каждым словом Хитаги говорила всё уверенней, будто ей нужно было преодолеть лишь трудный первый шаг, чтобы излить душу. Слова лились потоком, явно не раз прокрученные в голове. Минато с пониманием выслушал её откровение, не встревая и не перебивая. Убедившись, что она закончила, он выждал пару секунд, чтобы она смогла добавить что-то, если вдруг забыла это сказать, а затем с усталой улыбкой проговорил:

— Мне знакома часть твоих переживаний. Я чувствовал что-то подобное после смерти Санады-семпая. — На мгновенье пальцы, держащие чашку, чуть дрогнули. Тряхнув головой, Минато продолжил: — Возможно, тебе покажется это слегка неправдоподобным — в конце концов, меня пытались поддержать Хан-сан и Кишинума — но тогда мне тоже казалось, что я остался совсем один. Они просто не могли достучаться до меня.

Хитаги задумчиво провела пальцем по краешку чашки.

— Терять близких всегда сложно… — проговорила она и со вздохом прикрыла глаза. Затем она чуть улыбнулась и заметила: — Вот только что-то мне подсказывает, Арисато-сан, что вы уж точно не останетесь один. — Хитаги взглянула на Минато из-под полуопущенных ресниц и, заметив на его лице лёгкое недоумение, пояснила: — Я не могу объяснить этого, но мне кажется, что вы именно тот человек, к которому тянутся другие. Хан-сан, Кишинума-сан… Да даже я в какой-то степени. — Взгляд Хитаги стал совершенно серьёзным. — Сомневаюсь, что я бы так разоткровенничалась, будь на вашем месте кто-то другой.

— Но разве тебе просто не захотелось перед кем-нибудь выговориться? А я всего лишь первым подвернулся под руку… — Минато усмехнулся.

— Не в этом дело, — задумчиво нахмурилась Хитаги. — Скорее, я бы сказала… вы просто по какой-то причине кажетесь надёжным человеком.

— Получается, я стою твоего доверия? — с улыбкой спросил Минато и подался вперёд. Этот диалог слегка поднял его настроение.

Хитаги вдруг удивлённо захлопала глазами и склонила голову набок. Казалось, что-то вызвало у неё недоумение. Несколько секунд она растерянно смотрела на Минато, а затем криво усмехнулась. Приняв нормальное положение, Хитаги взяла в руку чашку и с горькой ироничностью произнесла:

— Доверие? К сожалению, такая роскошь мне недоступна.

Затем она быстро допила чай, словно желая закончить разговор, торопливо поблагодарила Минато за компанию и поспешила в сторону выхода.

Минато ничего не сказал. Он проводил её задумчивым взглядом. В его голове промелькнула мысль: “Если все думают так же, то есть ли у нас шанс противостоять отчаянию?..” И тут же насмешливый женский голос ответил: “Ни единого”.

***

Дэймон бесцельно блуждал по коридорам уже несколько часов. Он не мог точно сказать, сколько именно так ходит, но чувствовал, что ночное объявление должно прозвучать с минуты на минуту. Вот только парень совсем не торопился в свою комнату. С тех пор, как Хитаги узнала, что он всё это время ей лгал, Дэймон больше не знал, куда ему податься. Усугубила ситуацию и история с Марти. Супер Мечник был вынужден признать, что за всё это время успел в какой-то степени привязаться к барабанщику и привыкнуть к его обществу. “Возможно, я бы даже назвал его товарищем…” — нехотя думал Дэймон, прохаживаясь по коридору.

Помимо переживаний по поводу Хитаги теперь появилась ещё одна проблема: каждый раз, когда Дэймон думал о Марти, перед глазами мечника невольно возникал образ барабанщика, каким он видел его в последний раз. Дэймона пугали те безнадёжность и смирение, которыми была пронизана каждая черта Марти тогда. Супер Мечник точно знал, что никогда не забудет этих пустых безжизненных глаз ещё не мёртвого человека, который сдался, потеряв смысл жить. Пожалуй, именно этот образ станет его наиболее жутким ночным кошмаром… после покинутого жизнью тела самого дорогого существа в мире.

Дэймон остановился посреди коридора первого этажа и невольно положил руку на сердце, почувствовав щемящую боль в груди. В этот момент послышалось ночное объявление. Дэймон хмыкнул, на его лице возникла гримаса отвращения, вызванная голосом Тау. Едва этот звук затих, в коридоре повисла благотворная тишина. Дэймон с удовольствием вслушался в её безмятежную беззвучность. Внезапно его чуткий слух уловил омерзительные нотки знакомого голоса, раздающиеся в стороне спортзала. Мечник неприязненно скривился. Несомненно, голос принадлежал Тау. “Не хватало только встретиться с ней”, — недовольно подумал Дэймон. Он хотел было уже идти в противоположном направлении, тем более, что настало время возвращаться в свою комнату, как вдруг осознал, что, помимо голоса Тау, он слышит ещё один. И диалог куклы с его обладателем не сулил ничего хорошего. “Оставаться в стороне теперь равносильно преступлению”, — сказал сам себе Дэймон и поспешил к спортзалу.

В паре метров от помещения он замедлил шаг и, крадучись дойдя до неплотно сомкнутых дверей, остановился. Затаив дыхание, Супер Мечник вслушался в разговор.

А в спортзале Тау ликовала. Она радостно прыгала на месте и хлопала в ладоши, с счастливым смехом повторяя:

— Я скоро стану ведьмой! Я стану ведьмой, и мне больше не придётся торчать в этом унылом тесном мире!

Её собеседница неприязненно поморщилась, наблюдая за её радостью. Фурудо Эрике совсем не нравилось то, что ей приходится делать. Она чувствовала себя девочкой на побегушках. “Передать владелице мира, что ей заинтересовалась сама Великая Ведьма Сената, леди Бернкастель? Это работа курьера, а не Детектива!” — с отвращением думала Эрика. Само поручение унижало её достоинство. Эрика не сомневалась, что жестокая госпожа с наслаждением наблюдает, как её фигура играет столь жалкую роль — в конце концов, Фредерика Бернкастель любит мучить свои игрушки. А самой Эрике только и оставалось, что наблюдать, как какая-то кукла радуется тому, что на неё обратила внимание такая могущественная ведьма.

— А это совсем-совсем точно? — наивно хлопая глазами, спросила Тау, заложив руки за спину и заглядывая в лицо Эрике.

Эрика раздражённо щёлкнула языком: хорошее настроение куклы её бесило, ровно как и факт, что госпожа пожелала взять в свои подопечные это отродье. Думая о последнем, Эрика просто сгорала от ревности: ей совершенно не хотелось делить место фигуры госпожи с Тау. “Радует лишь то, что она пока ещё не знает всей прелести быть использованной, и поэтому так рвётся к госпоже!” — злорадствовала детектив, стараясь себя успокоить.