– Шпиля?

Заметив в свободной руке знакомый кинжал, переполошилась уже я, наконец-то отойдя от первого шока. Но не мне удалось остановить духа от неминуемой ошибки.

– Коул, остановись! – твёрдый голос эльфа заставил парня разжать ладонь, отпуская «убийцу».

Мужчина рухнул на землю, но тут же попытался сбежать, воспользовавшись секундной форой. Больше секунды я ему не дала. Юркие корни выпрыгнули из земли, оплетая ноги беглеца, так что он снова рухнул на землю с болезненным кряхтением.

– Ты, посиди пока здесь, - мрачно пробормотала я пленнику, проследив, что он надёжно зафиксирован, и обернулась на друга, все ещё нервно сжимающего кулаки.

Варрик обошёл Коула, встав между ним и незнакомцем, пытаясь отвлечь его от старого знакомого.

– Полегче, парень…

– Он убил меня! – гневно воскликнул дух, пытаясь поймать глазами онемевшего от страха мужчину, и тыкая в него пальцем. – Он убил меня! Поэтому это не работает. Он убил меня, и мне тоже надо его убить!

– Стоп, - мотнула я головой. – Никаких убийств, как минимум пока мы не разберёмся, что вообще здесь происходит.

Парень недовольно отвернулся в сторону, недовольно кривя губы, но ничего не ответил. Следующим достучаться до него попытался эльф, вернувшись к своему менторскому тону.

– Коул, он не мог тебя убить. Ты дух. Ты даже не вселялся ни в чьё тело.

– Избитое тело, кровь, швырнули в каменную клетку, темно, холодно, всё сводит внутри, пойманный отступник, - я прикрыла глаза, вспоминая давнюю историю, рассказанную духом, и начиная понимать. – Его заперли в подземелье Шпиля в Вал Руайо. И забыли. Он умер от голода. Я хотел помочь… я не смог. Я стал им. Коул…

Варрик устало потёр переносицу, переводя мрачный взгляд с парнишки на пленника.

– Так выходит, этот наш приятель – один из тех храмовников. Наверняка лириум покупал.

– Просто дайте мне убить его. Мне надо… - глухо пробормотал Коул, отворачиваясь ото всех и делая шаг в сторону. Он не смотрел ни на кого, отступая в тень амбара, но хотя бы не приближался к храмовнику, подчиняясь моему приказу.

Я тяжело вздохнула, оглядываясь на друзей в поисках ответа.

– Я открыта для предложений.

Ответ Соласа был прост и лаконичен.

– Мы не можем позволить Коулу убить этого человека.

– Не думаю, что кто-то предполагал подобное, Весельчак, - Варрик пожал плечами, заработав очередной прищур от эльфа.

– Коул – дух, - тем не менее продолжил тот. – Смерть настоящего Коула ранила его, отвратила от предназначения. Чтобы найти эту потерянную часть себя, ему нужно простить.

– Да ладно! Вот так вот взять и простить того, кто убил тебя?

– Ты не смог бы. А дух может.

– Послушай, - переведя взгляд, гном обратился уже ко мне. – Паренёк зол. Его можно понять. Ему нужно пережить это и преодолеть.

– Духи не «переживают» эмоции, они воплощают их! – тут же вклинился Солас.

– Но ведь он и не дух больше, разве не так? – мой вопрос был скорее обращён к самой себе, но, тем не менее мужчины обратили свои взоры на меня. – Разве может дух существовать в физической форме столько времени? Разве может дух учиться переживать, желать сделать этот мир лучше, пытаться стать кем-то большим? Солас, разве ты не говорил, что духи – простые? У них нет фантазии, они никогда не придумают чего-то нового. Не мог ли Коул уже стать чем-то большим, чем просто дух, забрёдший из Тени?

Эльф недовольно нахмурился, буравя меня мрачным взглядом, а вот Варрик меня поддержал, согласно кивнув головой.

– Он сам сделал себя человеком, а люди меняются. Да, сначала им больно, но потом они отпускают. Ему нужно пережить это, как человеку.

– Ты изменишь его сущность.

– Он сделал это сам, - возразила я магу, - когда покинул Тень. Сейчас мы просто хотим помочь ему идти тем путём, который он сам для себя выбрал.

Несколько секунд мы с эльфом играли в упрямые гляделки, но никто не сказал ни слова, каждый оставшись при своём мнении.

– Ладно, Пташка, предоставь это мне, - вставил Тетрас, не дождавшись от нас какой-то удобоваримой реакции.

Я кивнула гному и отошла в сторону, прислонившись спиной к стене амбара. Отсюда мне было прекрасно видно и Коула, и Варрика, и нашего нового знакомца-храмовника, который не вызывал у меня никаких эмоций, кроме отвращения. Он продолжал трястись на земле, не в силах вымолвить и слова, всё ещё прикованный к месту толстыми кореньями.

Я не слышала, что гном сказал парню, но его лицо только ещё больше ожесточилось, когда он шагнул обратно к пленнику, с незнакомой мне раньше злостью, исказившей знакомые черты. Мужчина же, столкнувшись взглядом с духом, неожиданно обрёл дар речи.