Но у нас всё ещё не было времени, чтобы должным образом обойтись с мертвыми мятежниками и храмовниками. Нужно было спасать беженцев, зная, что на свежую кровь вскоре сбегутся падальщики.

Инквизиция продвигалась дальше на восток. Мы проходили мимо тлеющих ферм, с которых на нас взирали желтыми глазами сытые волки, мимо затоптанных сапогами полей, время от времени натыкаясь на новые группы мятежников, чаще убегающих при виде отряда вооруженных солдат, чем рвущихся в бой, но все же количество крови на моих руках продолжало расти.

Мы дошли до Перекрестка, и, заплатив кровавую цену, освободили от войны хотя бы этот клочок земли. Многочисленные беженцы смотрели на нас с недоверием, но хотя бы не бросались камнями, когда солдаты инквизиции укрепляли баррикады и выставляли часовых. Кассандра была намерена защитить этих людей.

И все же, ситуация была плачевная. Многие дома разрушены, пропитание и бинты были на исходе, а количество раненых становилось только больше. Но мы были не единственными, кто пытался помочь этим людям. Чаще, чем я думала, в толпе мелькала красно-белая роба служительницы Церкви, тут и там спешащей с ведром чистой воды или утешающей одного из многих, потерявших своих родных.

– Идём, - Искательнице уже вошло в привычку выдергивать меня из глубокой задумчивости, попросту приказывая идти за собой. – Мать Жизель хотела поговорить с тобой.

Все вокруг хотят поговорить со мной, или посмотреть на меня, или ещё что-то, - думала я уныло, бредя по узкой улице в сторону временного лазарета. Слишком много глаз оборачивалось на меня, когда я проходила мимо, слишком много разговоров прерывалось, стоило кому-то заметить беловолосую эльфийку. И даже сжатый кулак не прятал зеленое сияние, притягивающее лишь больше внимания и испуганных взглядов.

О чем я должна была говорить с этой… «Матерью»? Мне нечего было ей сказать, да и не особенно я жаловала церковников, если сказать прямо. Только мало кого это волновало.

Но когда я увидела, наконец, женщину, с которой должна была встретиться, моя антипатия как-то сразу пропала. В ней не было ничего, что я привыкла видеть в священниках, никакого чувства превосходства над простыми смертными или роскошной одежды, незнамо как помогающей показать, насколько безгрешны эти люди. Это была обычная женщина, со смуглой кожей и крупными губами, она не блистала красотой, но зато её глаза лучились теплотой и заботой. Склонившись над раненным мужчиной, она тихо и спокойно разговаривала с ним, вытирая со лба пот, перемешанный с кровью, не брезгуя черной работой.

– Спокойнее, дитя… Здесь есть маги, они смогут вылечить твои раны.

Дыхание солдата было поверхностным и прерывистым, но он все равно судорожно дернулся при упоминании главной напасти этих земель.

– Нет… не подпускайте их ко мне, преподобная мать. Эта магия…

– Обращенная на благо, их магия не злее, чем твой клинок.

– Но…

– Тише, мой мальчик. Разреши им облегчить твои страдания.

Я, впечатленная неожиданной разумностью слов священнослужительницы, шагнула вперед, протянув свою ладонь.

– Позвольте?

Мужчина вздрогнул, заметив меня, но мать Жизель благосклонно кивнула, позволяя мне приблизиться.

Присев на колени рядом с койкой раненного, я осторожно положила правую ладонь на пропитавшиеся кровью бинты, закрывая глаза. Дрожь прошлась по телу мужчины, но сейчас это была наименьшая его проблема. Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы стянуть края глубокой раны, едва не задевшей его сердце, и ещё одна, чтобы залечить царапину на лбу.

Открыв глаза, я встретилась с удивленным взглядом солдата, в котором всё ещё читался страх, хотя теперь там ещё и виднелось облегчение. Улыбнувшись незнакомцу, я вновь поднялась на ноги, поднимая глаза на церковницу.

– Мать Жизель? – уточнила я спокойно.

Женщина благодарно кивнула, и жестом предложила следовать за ней.

– А вы должно быть та, кого называют Вестницей Андрасте.

Я лишь пожала плечами, предлагая решать ей самой, как понимать моё прозвище.

– Честно говоря, я удивлена тем, что вы сказали тому мужчине…

– Мы не преподносим магию как зло, - просто ответила женщина, продолжая вести меня подальше от чужих глаз. – Мы учим тому, что зло – это гордыня, а она поражает не только магов. Но я позвала вас не для споров, Вестница.

Мать Жизель присела на парапет искусственного пруда, и я последовала её примеру, дав отдых усталым ногам после долгого дня.

– Мне больше нравится, когда меня зовут Рейвен, если вы не против.

– Как вам угодно, Рейвен, - ничуть не удивилась она, и сразу перешла к делу. – Я знаю о церковном обличении в ваш адрес и знаю, кто за ним стоит. Не буду врать, там есть очень влиятельные персоны, которые всеми правдами и неправдами будут бороться за трон Верховной жрицы. Многие же просто в смятении, столько хороших людей погибло бесцельно…