– Все дело в том, что ты не смотрел «Шоу ужасов Рокки Хоррора». Старый культовый ужастик-мюзикл с кучей спародированных штампов. Обалденная вещь, - он начал посвящать его в историю традиции просмотров фильма, параллельно разливая в рюмки что-то пахнущее, как носки не первой свежести. – Существует традиция просмотра фильма в полутеатральной атмосфере, с участием зрителей на подпевках и разыгрыванием моментов из фильма прямо в зале.

– Твою мать Энди! Эту гадость из табуретки гнали? – я не вытерпела до конца инструктажа и решила попробовать таинственную настойку на потняках, не в последнюю очередь чтобы избавиться от навязчивого запаха носков-бумерангов. Как оказалось, не зря. Градус и жесткость с позволения сказать напитка перебили все мои рецепторы, даже те, которые я не собиралась отключать.

Он посмотрел на меня, как на что-то не заслуживающее внимания. Как это так, перебивать профессора трэшевого кинематографа на самом драматичном моменте лекции. Плохая-плохая Хеллс. Только Анна сочувственно погладила меня по спине и подала блюдо с тушеными овощами. Я жадно набросилась на цуккини, пока никто не видит моего позора.

– Так вот, - вернулся к прерванному повествованию Эндрю, - из подобного просмотра ленты делают своего рода культ. Люди, впервые пришедшие на показ, проходят обряд посвящения. Их называют девственниками. Всего-то, много шума из ничего.

– Ладно, профессор изящных искусств, как вы отдохнули, расскажи. Особенно меня интересуют подробности приобретения вот этого, - я ткнула в сторону настойки на ароматных носках.

– Нас угостил сосед. Милый старичок.

– Что вы сделали этому милому старичку, раз он подарил вам спиртовую настойку на портянках?

– Попрошу уважения к моей родине, Хеллс. Я-то думал, что у наших культур есть нечто общее. Вы ведь тоже проявляете чудеса изворотливости, когда дело касается производства алкоголя. Сама рассказывала о свекле и шелковице. Так что нечего осуждать. В этой волшебной бутылочке восемьдесят градусов, не странно, что тебя так к дивану припечатало. Мы с Энн не рискнули пить ее просто так, потому возле тебя и стоит стакан с яблочным соком. Дождалась бы объяснений, не поплохело бы так.

– Поплохело? Разве что от изысканного букета. Если ты помнишь, то я пила неразбавленный абсент с ингаляцией и ничего. Но это…из чего оно?

– Не знаю, дед не раскрыл тайны. Сказал, что это семейный рецепт, только для посвященных.

– Я же говорила, что он там портянки вымачивает, а потом туристам раздает, заливая, что это древний напиток богов. Представляю, как он там смеется.

Бенедикт решил прервать мои безумные теории, пока Энди в очередной раз не превратился в сиреневого мстительного миньона. Он перевел разговор на погоду и птичек, о чем Анна на удивление бодро и восхищенно щебетала. Похоже, у них обоюдное «Прощай, крыша». Попроси я Энн еще полгода назад свозить меня за город, отдохнуть от приевшихся индустриальных пейзажей где-то вдали от выхлопных газов и шума, она бы посмотрела на меня, как на больную на всю голову, и посоветовала обратиться к специалисту. Я в очередной раз с опаской посмотрела на Бенедикта, вспоминая, как он периодически перенимает мою манеру разговора, и задумалась над тем, как он повлиял на меня. И задумалась так крепко, что попалась на горячем.

– Скажите хоть вы ей, что она ни на грамм не изменилась после того, как мы зажили вместе, - Бенедикт в отчаянье воззвал к свидетелям.

– В смысле? – недоуменно переспросила Анна. – Ее посетил очередной бзик «Я тощая»?

– Нет, бзик «С кем поведешься, того и наберешься». Переживает, как бы не потерять свою аутентичную сумасшедшинку, - втолковал ей Энди. – Хеллс, расслабься, у тебя та стадия, которая не поддается терапии.

Раз ты так считаешь, Энди, то я спокойна за своих тараканов. Сокращение и выселение им не грозит.

– А мне кажется, - начала было Анна высказывать догадки и предположения, Энди положил ей руку на колено в предупредительном жесте, но не успел, продолжение предложения слетело раньше, чем до нее дошло предостережение, - что Бен хорошо на нее влияет.

***

– Что значит “хорошо”? – мучила я по дороге обратно ни в чем не повинного Бенедикта. – А до этого что? Можно подумать, что я попала на перевоспитание, и теперь меня можно без опаски выпускать в общество.

– Сомневаюсь, - резонно заметил он.

– Что значит «сомневаюсь»? – продолжила я викторину «Толковый словарь».

– Сама же говорила, что ты дикая Вест-Индийская колония Ямайка с процветающей культурой курения марихуаны и регги. К тому же после восьмидесятиградусного зелья любая настоящая леди потеряла бы сознание, чтобы очнуться уже в больнице, а тебе хоть бы хны. Варварство, не достойное высшего общества.

Я подсела поближе к знатоку придворного этикета, он правильно воспринял в этом знак жестокого первобытного возмездия, потому попытался обнять меня и уткнуть фейсом в пиджак. Не тут-то было, я подвинулась поближе и зловещим шепотом рассказала дальнейший сценарий:

– А что если местное дикое племя восстанет, войдет в Порт-Ройял, пленит главного представителя королевы и угнетателя ямайцев, чтобы потом, - я наклонилась еще ближе и, почти касаясь его уха, сообщила самое главное: - Съесть его мозг ложкой из кокосовой скорлупы.

– Ты и так каждый день проделываешь нечто подобное, - ничуть не испугавшись, заметил он. – А что если я покажу тебе, как имперская Британия подавляет восстания?

На нас в зеркало пялился любопытный водитель. Судя по его улыбке и абсолютному безразличию к тому, что он влезает в частные разговоры, я поняла, парень уже сочинил пару вариантов этого самого подавления.