Она и раньше не питала никаких иллюзий насчет симпатий коллег, потому что знала, что стоит у них на шкале ненависти лишь немногим ниже Дженси Мин. Патриция сама с трудом и упорством карабкалась на этот сомнительный Олимп. Ее удивляло скорее открытое осуждение, ненависть и какое-то отчуждение в глазах коллег. Даже самая главная стерва всех голливудских сплетен и та посмотрела на нее с едва скрываемой неприязнью. И всю планерку Патти терялась в догадках, что же такого ужасного успела натворить за короткий уик-энд.

Да, видок у нее был тот еще: не успев заехать к себе за вещами, она так и щеголяла в бомжеватой на вид порванной футболке за пару сотен баксов и джинсах тысячи за полторы. Вполне приличный себе набор, а если учесть то, с кого она их сорвала, то вообще предел мечтаний половины читательниц журнала. Складывалось такое впечатление, что только она бурно провела выходные в этом рассаднике добродетели.

– Да с каких это пор всех ебет, кого я ебу, – проворчала себе под нос Патти, открывая своей многострадальной пятой точкой двери в кабинет. Никакая скотина не захотела ни помочь ей с макетами, ни придержать двери, и Бэйтман взяла себе на заметку разобраться с этим немного позже, когда разгребет сошедший с ума почтовый ящик и текущие дела.

– Значит, это правда? – послышался тоненький раздражающий голос ассистентки где-то справа.

В Патриции резко проснулось желание убивать. Она досчитала до десяти в обратном порядке, но оно никуда не ушло. Вот только Минни за это время успела скрыться из зоны поражения, и локоть Бэйтман встретил на пути только воздух и вовремя затормозил перед дверным косяком.

– Что правда?! То, что я питаюсь кровью своих подопечных и продала душу дьяволу? Или что была лучшим в жизни Майкла Фассбендера, пока он не начал трахать ту шведскую воблу?

– И он тоже?.. – благоговейным шепотом произнесла Манро, даже и не пытаясь поднять отвисшую челюсть с полу.

– А что появился кто-то новый? – поинтересовалась Патти, хотя этот вопрос волновал ее меньше всего. Она определилась с причиной всеобщего помутнения и дальше раскрывать вопрос не собиралась. Убийственный вопрос кто с кем спал она предпочитала оставлять желтому дерьму вроде TMZ.

Манро оставила ей на столе документы для подписи и исчезла из кабинета, не проронив больше ни слова. Почувствовала приближающуюся бурю, как потом поняла Патриция. Ей хватило открыть новостную рассылку и несколько писем от коллег по перу, чтобы оценить масштаб катастрофы, разыгравшейся вокруг премьеры «Бэтмена против Супермена». И она разыгралась отнюдь не на киношных сайтах, а в самом любимом ею формате, формате светских сплетен.

Пяти минут Патриции Бэйтман хватило, чтобы понять, без прессы она вряд ли постигла бы такие внеземные уровни стервозности. Все сраные сайты сплетен пестрили их с Беном фотографиями, черт побери, даже в Harper`s Bazaar и прочих «конденастовских» изданиях не обошлось без заметки о появлении Бена Аффлека в компании своей новой, если верить не совсем озверевшим журналистам, или старой, если читать всякие желчные статейки в желтой прессе, подруги. Которая в лучших из статей спасла бедолагу от депрессии после развода с Гарнер, а в худших была причиной разлада прекрасной пары. И Патти от души посмеялась бы, если бы вся эта ситуация не напоминала ту, в которой она сама некогда оказалась. Интересно, всплыви в прессе информация об их с Джеком отношениях, смотрели бы на нее гламурные курицы с такой ненавистью, как сейчас.

– Дерьмо… – прошипела Патриция, читая очередную статью о том, как Дженнифер Гарнер буквально вытаскивала ее за волосы из супружеского ложа, а потом слезно просила мужа вернуться в семью, но он был непреклонен, потому что кризис среднего возраста толкал его в объятия молодой потаскухи.

Дочитывая очередной материал, Бэйтман строго-настрого запрещала себе переходить по ссылке к следующему, но на автомате клацала дальше, заливаясь грязью, опрокинувшейся на нее после того, как она просто позволила себе хорошо провести вечер. Вскоре лихорадочное чтение свежих сплетен превратилось в какой-то извращенный вариант самобичевания, которое применяют самые рьяные католические монашеские ордена.

– Да, – бесцветно, растерянно, не отрываясь от ленты новостей.

– Да? – переспросили на том конце связи. – Да, я виновата, что убежала, не разбудив тебя, Джей. Да, я действительно сплю с Бэтменом. Да, я верну тебе твои любимые джинсы за ужином. Или да, твой брат мне нравится намного больше. Какое из всех возможных «да» может звучать так жутко, Патти?

За напускной веселостью в его голосе читалось раздражение, и Патриция не могла его в этом винить. Только у них все более менее устаканивалось, как карма, беспощадная сука, откалывала какую-то хуйню.

– Знаешь что, Лето, в следующий раз я буду спать с твоим братом, может, у него найду подходящий размер одежды, – ответила она на все вопросы скопом. – А ужин будешь…

«Готовить сам» так и не было произнесено, потому что дверь в кабинет открылась, и на пороге появился никто иной как виновник торжества, Бен Аффлек. А следом за ним в кабинет, точно угарный газ, вползли гребаные недоброжелательные флюиды всего здания.

– Бен?.. – переспросила Патти. Глупо, очень глупо, учитывая, что высокий широкоплечий мужчина в черной футболке и «левайсах», вряд ли мог сойти за какого-то из худощавых геев-хипстеров из редакции.