– Высокого полета птица, – усмехнулась Патти.

– Собирайся давай, а не то опоздаешь, – фыркнула в ответ Скайлер.

Чтобы найти очередного гения, по определению Иендо, который должен был сотворить с волосами Патриции магию, опять же по ее же убеждению, а по мнению Бэйтман пиздец феерических масштабов, надо было потратить немало времени. Этот парень был андеграунднее самого андеграунда, и потому Патти все больше переживала за свои волосы и придумывала аргументы своему взбунтовавшемуся естеству, почему, собственно, ей не сбежать от судьбы прямо сейчас, раз гениальный мастер и волшебник обосновался так глубоко в трущобах ЛА, как она не забиралась во времена своей мятежной молодости.

В те же далекие и полузабытые времена она мечтала о том, чтобы выкрасить в какой-то ядреный цвет хотя бы несколько локонов, но родительский контроль не позволял даже постричь их коротко, не то чтобы завести пару красных или зеленых прядей. А потом случился переворот с революцией, и Патти, сбежав во Фриско, перекрасилась в черный. И теперь у нее была возможность воплотить розовые… тьфу ты… подростковые мечты. Но как-то перспективка совершенно не радовала.

Как не радовал и результат. Увиденное в зеркале дивное видение оказалось слишком радужным для ее подавленного настроения. Патти подумала, что старший Уильямс, увидев ее сейчас, надорвал бы живот от смеха, а Роббси наоборот пришла бы в дикий восторг. Ее любимая Рианна тоже как-то красила волосы во всякие ядреные цвета.

Скай бы сейчас ляпнула что-то из ряда вон и развеяла сгустившуюся тоску, но ее тоже не было рядом. И от осознания того, что за все эти дни она осталась сама, Патриции стало до чертиков тошно. Возвращаться домой совершенно не хотелось: у входа все еще дежурили папарацци. Девушка попыталась еще раз набрать Робин, но вновь попала на голосовую почту. Тем же ответил и телефон Джареда.

Выйдя из салона, Патриция довольно быстро сориентировалась на местности. Оказалось, что ее занесло не так уж и далеко от знакомых мест. Она точно знала, куда теперь идти. Всего в нескольких кварталах этого «посреди нигде» был такой же бар. Назывался он как-то по-испански жутко. Что-то связанное с южноамериканскими степями, которые заливает водой в сезон дождей. Бэйтман решила, что такое название просто знак свыше, чтобы залиться по самое не хочу и в честь новой прически, которая возвращала ее на годы назад, и по поводу одиночества, которое потянуло за собой целую обойму грустных мыслей.

Здесь ее вряд ли кто-то узнает. Здесь всем абсолютно все равно, кто пьет рядом с тобой, если только этот кто-то не оплачивает свою выпивку. А Патриция Бэйтман не собиралась проставляться. Весь алкоголь, который горит, сегодня исключительно ее. Она шагнула внутрь видавшего виды бара с затертой вывеской, на которой можно было разобрать испанское «Лос Льянос».

Бармен, даже если и пыталась что-то сказать Патти, то, встретившись с ней взглядом, просто молча поставила перед девушкой раздаточную доску с шотами и удалилась. Бэйтман видела эту девушку здесь впервые. Неужто старый скряга раскошелился на нового работника? Завсегдатаи тоже быстро оставили попытки завести с ней разговоры, с уважением относясь к ее желанию напиться в одиночестве, и потому, управившись с несколькими рюмками текилы, она перестала обращать внимание на что-либо, кроме выпивки и телефона, который, то ли к счастью, то ли наоборот, продолжал игнорировать ее попытки дозвониться до Джея и Робби.

Из-за столика в дальнем конце зала поднялся мужчина. Он уже давно с любопытством поглядывал на девушку с розовыми волосами за стойкой, пока, наконец, не убедился, что видит перед собой Патрицию Бэйтман.

Девушка вздрогнула, когда чья-то ладонь легла ей на плечо, но не растерялась.

– Если вы сейчас же не оставите меня в покое, мне придется воспользоваться битой, которая лежит по ту сторону стойки. Бармен мне разрешила, – перешла Патти в нападение, толком и не разобравшись, на кого, собственно, нападает.

– Неужели, мой подарок был настолько ужасен – спросил Бен и присел на свободный табурет рядом с Патрицией.

– Бен?! – смешанное чувство радости и удивления появилось на лице девушки. – Что ты, – она смутилась, ведь действительно так и не написала ему, о том, что его подарок привел ее в дикий восторг. Сначала Джей со своей глупой ревностью, а потом вся эта катастрофа и… – прости, я хотела позвонить… или написать, но… Ты ведь и сам видел, наверное…

– Да, слышал, у тебя на вечеринке было весело. Настолько, что я даже не помню, как туда попал и избил бедного Джареда. С ним хоть все в порядке?

Улыбка на лице Бена быстро сменилась беспокойством, когда Патти надула щеки и выпятила губы, как обиженный ребенок, а на глазах у нее начали проступать слезы. Мужчина тут же кивнул официанту, чтобы выпивку дамы отправили за его столик, сгреб Патти в объятия и повел подальше от лишних свидетелей.

– Патти?

Аффлек тщетно пытался добиться от нее хоть несколько связных слов, девушка только всхлипывала, вцепившись мертвой хваткой в его рубашку, и прятала лицо от сидящих за столиками посетителей. А когда они сели за столик, то и вовсе сжалась в комочек и разрыдалась, уткнувшись ему в футболку. Слезы и всхлипывания перемежались с невнятными словами. Она то пыталась вытереть потеки туши и слез со щек, то вновь пускалась в безудержный плач, размазывая все по его футболке. Некоторое время Бен сидел молча и гладил ее по волосам, как свою младшую Серафину, когда та падая сбивала коленки. Патриция с ее новыми по-панковски яркими волосами и впрямь казалась совсем еще девчонкой. Только вот девчонки не рыдают так отчаянно.

– Что, черт побери, произошло?! – Бен повысил голос, когда плач начал переходить в настоящую истерику.

Патриция подняла на него совершенно расфокусированный взгляд. Она не понимала, почему и Бен тоже кричит на нее, почему и он тоже недоволен. Обижен. Обозлен. Но во взгляде его была только теплота и участие. Он все так же держал ее за руку и не собирался отстраняться. Уходить. Девушка еще раз попыталась собраться и хоть немного привести себя в порядок. А ведь выглядела она сейчас, должно быть, просто ужасно. Жалко и ужасно.