Молнией сорвавшись с места, Роббс выбежала на улицу, попутно собирая в пучок волосы, и прыгнула в первый попавшийся автобус. Через каких-то полчаса она стояла перед дверью квартиры Патриции Бэйтман и дрожала, как испуганный кролик. Наконец выдохнув, девушка несколько раз нажала на маленький звонок.

Когда дверь щелкнула и тихо приоткрылась, Уильямс зажмурилась и прошептала:

– Мне даже стыдно в глаза тебе смотреть, Боже!..

– Напрасно, Господь милосерден, – раздался в ответ знакомый мужской голос. – И он все простит.

– Ты?! – от удивления девушка раскрыла рот. – Ты что тут делаешь, Бен?!.

– Уже ухожу, – подмигнул ей в ответ Аффлек. – Думаю, вам лучше поговорить наедине.

Только в этот момент Робин оглянулась и увидела Патрицию. Она стояла всего в нескольких шагах, бледная, сонная, в ужасной огромной футболке. Увидев Робби, Бэйтман, кажется, совершенно оцепенела. Но прежде чем она попыталась выдавить из себя хоть слово, Роббс набросилась на подругу и, едва не задушив в объятиях, начала неразборчиво что-то бормотать ей в шею. Почувствовав, как Уильямс начала вздрагивать от рыданий, Патриция крепко обняла девушку и сама расплакалась, как ребенок.

– И откуда в женщинах столько жидкости?.. – прошептал Бен, бесшумно прикрыв за собой входную дверь.

Ни одна из девушек не заметила, как Аффлек покинул квартиру Патриции. И никто, кроме, пожалуй, привратника внизу, не заметил, как он в этот момент улыбался.

– Тебе не удастся уйти от вопроса, – улыбаясь, Уильямс запустила в Патти скомканной салфеткой. – Неужели Бен и ты…

– Очень смешно, – перебила ее Бэйтман. – Я толком даже не помню, как здесь оказалась вчера. Не думаю, что Бен воспользовался моим телом, пока я была в отключке.

Робин расхохоталась, откинувшись на спинку дивана. Как же было приятно видеть ее здесь снова!

После того как обе подруги истощили свои запасы слез, стало куда легче. И не требовалось никаких объяснений. Никаких разговоров по душам. Каждая из них и так понимала, насколько важна для другой. Чувство вины Патриции, конечно, никуда не ушло, а Робин продолжалась считать себя виноватой во всем. Наверное, именно поэтому они дружили столько лет. Их вера друг в друга была гораздо сильнее веры в самих себя.

– А ты загорела, – проговорила Патти с улыбкой. Она вообще не могла заставить себя перестать глупо улыбаться. – Где ты была? Неужели пряталась на одном из пляжей Санта-Моники?

– На частном пляже в Малибу, – с напускной важностью ответила Робби, подняв вверх указательный палец.

Нахмурившись, Бэйтман с недоумением посмотрела на подругу. Уильямс, казалось, только и ждала этого. Поудобнее устроившись на диване (а точнее подложив себе под задницу собственную ногу), девушка взволнованно принялась рассказывать о том, как Крис Мартин пытался вытащить ее из депрессии, привез в свой ужасно дорогой особняк, всячески пытался развлекать и кормил вегетарианской едой, которая на самом деле не такое уж и дерьмо.

Внимательно слушая, Патти про себя пыталась понять, в чем же тут подвох? Неужели Крис так хочет залезть в трусики к Робин, что даже готов изображать из себя ее личного психолога и губку для впитывания слез?

– И знаешь, в чем самый прикол? – продолжала Робби. – Мы с ним реально все это время себя вели, как долбаные брат и сестра. Не хочу ничего такого сказать, но мне кажется, даже Макс смотрит на меня несколько более по-мужски… Ну короче, ты понимаешь, о чем я. А ведь он мой настоящий брат! Но он всегда говорит мне, что у меня зад вырос или что сиськи сейчас вылезут наружу из-под топа.

Теперь уже Бэйтман смеялась в голос. Макс действительно не был одним из тех тактичных джентльменов, которые могли бы держать под контролем своего внутреннего самца. Даже если перед ним находилась младшая сестра.

– В первую ночь в Малибу мы уснули вместе, – тем временем снова заговорила Робин. – Но только спали. А вчера мы вообще ночевали в разных комнатах. Не подумай, что у меня недотрах или что я хочу Криса Мартина затащить в постель, но просто это… Обидно, короче!

Обидно. Забавно. Или все же обидно? Патриция прищурилась и начала про себя считать до пяти. Робин должна была с минуты на минуту задать свой главный вопрос. И на цифре четыре, которую про себя отсчитала девушка, Уильямс с крайне озабоченным видом спросила:

– Как думаешь, я не пожирнела?

– Гвинет худее, конечно…

– Ах ты сучка, Патти! – сорвавшись с места, Уильямс набросилась на подругу и начала, смеясь, лохматить ее и без того спутанные волосы нежного розового оттенка.

Когда Робби наконец отстала от ее прически, Патриция насилу поднялась с дивана и пробормотала:

– Ебаный фотограф должен быть здесь через полчаса, я вообще не понимаю, как буду сниматься в таком состоянии…

– Твои волосы розовые!.. – пропустив мимо ушей фразу Патти, восторженно пискнула Уильямс. – Где мой «айфон»? Я должна первая показать тебя миру с таким крутым цветом!..