Кастинг для «Лиги справедливости», чтение сценария сольного фильма о Бэтмене, продюсерская работа и переговоры с инвесторами – все это до сих пор держало его в Лос-Анджелесе, не давая присоединиться к съемочной группе в Лондоне и детям. Дженнифер прилетела в Англию несколько недель назад и с тех пор каждый вечер звонила, спрашивая, когда он закончит все дела в США, будто бы это могло приблизить перелет. А в последнее время с новой силой вспыхнули толки в прессе о его новых отношениях. То, что, как он наделся, займет журналистов на несколько дней и еще раз подтвердит всю глупость циркулирующих о его личной жизни домыслов, переросло в катастрофу, катастрофу, Бен! Вещал его публицист после того, как в медиа прошел слушок о драке Аффлека и Лето. Точно так же говорила ему и Джен. И даже поверила во все эти домыслы о том, что Патриция всегда была где-то рядом, как только в их отношениях начался кризис, о том, что няня была лишь для отвода глаз прессы, о том, что он ей все это время врал. Но самое болезненное заключалось в том, что бывшая жена виртуозно приплетала в разговор его дочерей, которые были уже достаточно взрослыми, чтобы понимать все, что говорят в газетах и по ТВ об их папочке.

Оба они, и публицист, и Джен, советовали держаться подальше от Патриции Бэйтман, тем более что после ее ухода из The Hollywood Reporter у него не было никаких поводов поддерживать с ней отношения. Но Бен просто не мог так поступить и, к огромному недовольству Кена, попросил его поработать над снятием осады озверевших журналистов с дома Патти. Он не сделал ничего, когда девушка попросила его после премьеры «Бэтмена против Супермена» прекратить этот цирк в прессе, и сейчас чувствовал себя обязанным взять на себя ответственность за последствия. Поэтому, собственно, он и не сильно удивился, что Бэйтман даже не отправила ему благодарственную карточку за подарок. После того ада, в который превратилось ее утро после дня рождения, она вполне имела право на обиду и молчание.

Увидеть ее в том замшелом баре на задворках ЛА было настоящим везением, невероятным стечением обстоятельств. Не менее невероятным, чем ее новый цвет волос. Вспомнив о том, как долго приглядывался к этому дивному видению, Бен улыбнулся. Она так тщательно пыталась показать миру, как изменилась за эти четыре года, даже сам Аффлек почти поверил, что от той девчушки, которая травила анекдоты о милашке Бене за кулисами ТВ-шоу, почти ничего не осталось. Как и от взбалмошной подружки того фотографа с фамилией ее лучшей подруги, который снимал его для Esquire. Тогда она вломилась к нему в студию в линялых джинсах и футболке с молнией с культового «Aladdin Sane» Дэвида Боуи, взъерошенная и не на шутку разозленная. И так забавно замерла, оборвав свою тираду на полуслове, когда увидела его.

Она всегда была маленькой девочкой, по крайней мере, такой он видел ее каждый раз, когда они внезапно пересекались. Возможно, именно поэтому его сбило с толку ее появление на премьере в холодном темном образе, ее поведение и то, как она общалась с окружающими. На рабочем месте она тоже была отчужденной, деспотичной и отталкивающе властной, как те многие женщины из его жизни, которые отчаянно хотели все контролировать. Полностью и безраздельно. Такая бы точно нашла выгоду в сложившемся положении и не просила его пресечь все слухи на корню.

Где-то глубоко внутри, подальше от чужих глаз Патриция Бэйтман осталась все той же маленькой чувствительной девочкой, что и четыре года назад. И Бен предпочел бы получить подтверждение своих догадок иначе. Видеть, как она рыдает у него на плече, и понимать, насколько тщетны все его утешения, что она не поймет ни слова, из сказанного им. Ощущать свое бессилие, когда он всегда был тем, кто решает проблемы. Хотя нет, бессилием было бы оставить Патрицию одну, когда ей казалось, что весь мир, ее мир, близкий и родной, ополчился против нее, оставить ее, как это сделал Джаред в вечер ее дня рождения. Вот, что такое бессилие и неспособность оказать помощь.

Бен поднял трубку едва ли не после первого звонка. Он и сам не знал, что ожидал услышать на том конце. И Патриция мялась, подбирала слова, сбивалась с мысли. Понять, что выражает ее голос, расфокусированная и замедленная речь, было сложно, и мужчина напряженно вслушивался в каждое ее слово, пытаясь услышать в потоке бессвязных извинений и форм вежливости, нужен ли он ей сейчас. Нужен ли ей сейчас рядом человек, который поддержал бы Патрицию Бэйтман.

И когда Патти наконец сказала, что они с Робин помирились, Бен перестал параллельно соображать, как отложить перелет еще на несколько дней. Сейчас он еще раз пересмотрит все комплекты документов, а завтра утром сядет на самолет до Лондона, чтобы попытаться хоть на некоторое время последовать совету Кена и Дженнифер и оставить заботу о Патриции на Робин Уильямс и Джареда Лето, которому уже давно стоило бы объявиться на ее пороге как минимум с извинениями, а самому вместе с Заком заняться съемками. Но когда Патти пригласила его присоединиться к их домашней вечеринке, Бен не раздумывая согласился.

Еще час спустя волшебная косметичка, некогда спрятанная в не менее волшебном ящике с комиксами, ощутимо опустела. Робин с Патти, попивая шампанское, вспоминали, как по молодости пытались заново изобрести велосипед и придумывали всевозможные способы улучшения хорошего: потребления чудо-травы. Они смеялись только одним им понятным шуткам, а Крис, расслабившийся от близости Робин и травки, наслаждался моментом затишья, пока Бэйтман опять не включила режим суки, чтобы напомнить ему о том, какой он жалкий ничтожный смертный.

–А кокос? – спросила Патти.

– Макс нам потом долго вспоминал свой разбитый штатив, – подхватила Уильямс, и обе девушки рассмеялись. – Но получилось круто. А может, закажем еще и фруктовую корзину, раз курьер не особо спешит с заказом?

После того как Бен согласился приехать, что удивило Патти не меньше, чем сам факт, что Робби подбила ее на этот камикадзе звонок, девушка провела скрупулезную инспекцию того, что осталось от их пиццы и гребаных овощных бургеров. Результат был неутешителен. В картонной коробке лежали только недоеденные корочки, а бутеры Робби с Мартином подмели без остатка, даже бумажного пакета нигде не видно было. На столе стояла бутылка шампанского, коих в холодильнике после завершившейся раньше, чем ожидалось, вечеринки было еще много, и клубника. Если в доме у Патриции Бэйтман было шампанское, клубника была самим собой разумеющимся продуктом.