Кофе в доме не было. Она тщательно обшарила полку за полкой, скорее, просто чтобы оттянуть время до того, как надо будет возвращаться обратно в ЛосАнджелес. Волшебный напиток исчез из дома Лето вместе с его главным поставщиком, Шенноном. После Вегаса он ушел в продолжительный и, судя по фото в интернете, очень плодотворный загул с запоем.

«Это кофемашина или космический аппарат? Как оно работает?»

На экране коммуникатора красовалась ее гордость, красавица Jura в кобальте и металле. И Скай собиралась ломать ее полностью. Что она вообще забыла у нее дома в такую рань? Патти едва не пролила на телефон сок, тщательно рассматривая, не нанесли ли кофемашине непоправимый ущерб уже.

«Какого хрена, Иендо?!.»

«Рада, что ты уже с нами. P.S. Космический аппарат в порядке, пью кофе из «Старбакса», как и твой ненаглядный Макс»

Чудеса, да и только. Часы Патриции показывали половину девятого, а эти двое были живы, целы, в одном помещении и уже работали. А что еще они могли делать у нее дома? Девушка улыбнулась и довольно хмыкнула. Все вокруг складывалось как нельзя лучше, еще чуть-чуть и сама она будет чувствовать себя диснеевской принцессой, поя по утрам спросонья.

В ленте новостей опять была тьма тьмущая упоминаний Джатриции, что было делом совершенно привычным, и девушка пропустила бы всю эту муть, и вернулась к интересующим ее новостям, если бы не глупое любопытство. Ей было интересно, чем на сей раз, отсиживаясь на отшибе цивилизации, они заслужили внимание прессы.

Первые несколько заметок она прочла, просто не веря в происходящее. А потом слова начали достигать ее понимания. Медленно, капля за каплей Патриция Бэйтман начала понимать, что произошло. Она начала вспоминать все встревоженные телефонные звонки Джареда, которым старательно не предавала значения, надеясь, что когда-то он доверится ей. Девушка не имела права винить его в скрытности, ведь сама до сих пор не открыла ему своей самой главной тайны, боясь, что на этом все и закончится.

Руки ее дрожали, тщетно она пыталась успокоиться, отрешиться от написанного и не делать поспешных выводов. Как же просто она следом за СМИ обвинила его во всех тяжких, как просто поверила. Поверила ведь. Иначе не было бы так больно дышать.

Девушка попыталась поставить стакан обратно на стол, но промахнулась, и он упал, разбившись вдребезги об кафельный пол. Точно в замедленной съемке, Патриция наблюдала за тем, как по полу в швах между плиткой растекается апельсиновый сок, а мелкие осколки стекла дребезжат и колеблются целую вечность, задавая амплитуду ее собственной нервной дрожи. Казалось, все было до смешного просто. Будто она смотрела снятое на суперсовременную камеру видео в замедленной съемке. Вот она возьмет пульт, отмотает немного назад, и стакан опять соберется. Станет целым. А эта новость, эта глупая злая шутка просто исчезнет. Растворится в потоке другой информации. Затрется из ее памяти, из памяти сотен тысяч других людей, которые успели прочесть ее до того, как это сделала сама Патриция. Это все неправда. Жестокая гнусная ложь. Зависть.

Вот сейчас в кухню войдет Джаред, как всегда улыбчивый и бодрый, и развеет все эти глупые сплетни. А пока… Патриция поджала под себя ноги, съеживаясь на маленьком и без того табурете, точно разлитый сок и мелкие осколки стекла могли взобраться по его тонким ножкам и причинить ей еще большую боль.

– Что за шум? У нас взлом с проникновением? – Джей энергичной бодрой походкой зашел в кухню и остановится перед лужей апельсинового сока.

Все было так нормально, так привычно, но чувство тревоги, вспыхнувшее в сердце, не покидало, наоборот, оно разрасталось и захватывало все новые территории, словно стихийное бедствие. Жестокое и неконтролируемое.

– Это правда? – Патриция притянула ему планшет. У нее не хватило сил даже улыбнуться ему в ответ.

Джаред долго всматривался в экран, слишком долго для того, кто увидел о себе очередную небылицу. Патти же тем временем опять прокручивала в голове все те таинственные звонки, его внезапные спады настроения и скрытные дела.

После которых он становился неузнаваемо тихим и озадаченным. Правда. Этот кошмар, кошмар, который она заслужила, ослабив контроль, позволив себе забыться, стал явью. И что бы он ни сказал дальше, ни одно его слово не способно вытащить ее из вязкого кошмара, липкого, неприятного, тянущего в пропасть ощущения мертвой пустоты. Точно как тогда в Нэшвилле. Что бы он ни сказал, Патриция знала, что должна сделать.

– Патти… – он запнулся. – Я…

Тишина начинала раздражать, и это было, пожалуй, даже хорошо. Злость намного лучше слез. Она должна быть сильной, иначе просто не сделает того, что должна. Не уйдет.

– Давай я тебе подскажу, Джаред, – Бэйтман со злостью уставилась на мужчину, голос сам сошел на крик, нервный, истеричный, на грани гребаных слез. – Ты трахал Аннабелль Уоллис, а теперь она говорит, что ждет младшего Лето! И твой виноватый вид подтверждает то, что это не просто ее больное воображение, я…

– Это все не имеет никакого значения, Патти, – он бросился к девушке, но она отшатнулась, упершись в кухонный стол.

Сама мысль о его прикосновении стала ей до глубины души противной буквально за одно мгновение. Всего долю секунды назад она боялась того, что его объятия не оставят в ней ни гнева, ни обиды. Боялась, что всласть проплакавшись, простит все и будет прощать дальше, как все эти глупые безвольные бабы, которых она так презирала.

– Все решится, я поговорю с ней, – продолжил он, отчаянно пытаясь вернуть ее внимание, но девушка смотрела куда-то мимо, ее мысли были не с ним, и Джаред был готов многое отдать, лишь бы узнать, о чем она сейчас думает. – Я люблю тебя, Пи, – он опять сделал шаг вперед, пытаясь заключить ее в объятия, – слышишь?