В этот момент дверь ресторана распахнулась, и Робин сбежала по ступеням лестницы.

– Эй, что происходит?!. – она замерла, глядя по очереди на Джека и Патти.

– Я просто рассказывал твоей подруге о том, как мне понравились ее фотографии в интернете, – с улыбкой ответил Джек и, проходя мимо Робби, добавил: – Жаль, что ты уже уезжаешь. Был рад встрече.

Через несколько секунд он ушел, и дверь ресторана захлопнулась у него за спиной.

– Патти, он что ударил тебя?!. – Уильямс бросилась к подруге. – Твоя помада…

– Поедем ко мне домой, ладно?.. – Бэйтман вцепилась в руку Робби и попыталась улыбнуться. – А помада… Вероятно, помада попалась дерьмовая…

– Он целовал тебя?! – и теперь в голосе Робин слышались нотки ревности. А это, пожалуй, было еще хуже, чем все, что вообще произошло за этот вечер.

Приподняв бровь, Патриция ледяным тоном произнесла:

– Просто садись в это ебаное такси!..

Робин уехала почти сразу же, сославшись на предстоящие съемки. Было ли это основной причиной, или Уильямс затаила на нее обиду из-за глупых подозрений, Патриция не знала. Она не оправдывалась, ничего не отрицала. Если для того чтобы Джек Уайт испортил на одну жизнь меньше, ей придется побыть некоторое время врагом государства, что ж, она на это согласна.

Согласна еще и потому, что чувствовать себя паршиво гораздо лучше в гордом одиночестве, чем ревя на плече у подруги, которая все еще не переболела самым большим мудаком с гитарой, которого только видел мир. Привлекательным, что уж там скрывать, мудаком. Он мог быть чертовски притягательным в своем неподражаемом образе грубого мужлана из прошлого века с замашками гения.

Гребаная помада! Патти со злостью посмотрела на свое отражение в зеркале. Очень давно, еще в прошлой жизни она была и дешевой, и дерьмовой, липкой и пахнущей, как сраные фруктовые леденцы. Она стиралась без следа от одного легкого поцелуя, всецело оставаясь на его губах. Как же он ненавидел ее сливовые и пурпурные помады. Как она их любила, ведь едва ли что-то могло оставить на нем более заметный след, чем они. Иногда ей казалось, что ни их разговоры (преимущественно его нравоучения), ни занятия любовью (грубый и скомканный трах в отелях, где Джек останавливался во время туров) не оставляли на нем ни следа. Только след блядской и тошнотворно приторной помады убеждал ее в том, что она действительно была с ним.

Но потом все изменилось. И Патриция пообещала себе никакого дешевого дерьма в жизни. Никаких следов. Так проще, так легче. Меньше боли и сомнений.

Она сняла с себя бриллиантовые серьги и колье, положив в отделанную бархатом коробку. Завтра они вернутся их законному владельцу в том же виде, в котором она их брала. Кошелек мисс Бэйтман был не настолько безмерен, чтобы оплатить их стоимость или страховку. Что ж, похоже, Джеку Уайту стоило бы быть благодарной за то, что он не схватил ее за цепочку. Роскошная жизнь. Патриция преуспела в создании ее иллюзии как никто другой. Ширма, необходимая для поддержания статуса. Фешн-редактор просто не может себе позволить носить линялые «конверсы» и дырявые «ливайсы». Если того не предусматривает дресс-код, естественно.

Шлюха. Опять он назвал ее так. И воспоминания били хлестче, чем само оскорбление. Она была шлюхой, шлюхой и осталась. Разве что теперь настолько поприбавила в цене, что даже в качестве подстилки Джареда Лето все еще оставалась нетраханой.

Патриция усмехнулась, смахнув со щеки слезу. Интересно, что бы сейчас сказал Джаред, увидь он ее с потекшей тушью и смазанной красной помадой в обнимку с бутылкой какой-то сладкой греческой дряни, которую Макс презентовал ей в качестве запоздалого подарка на Новый год. Девушка отпила прямо из горла и поморщилась, хрипло рассмеявшись. С отсутствием дерьма в своей жизни она явно погорячилась. Это вино было просто дерьмищем. Чего и следовало ожидать от старшего Уильямса. Тот выбирал алкоголь по степени его воспламеняемости, а не по вкусовым качествам.

Пальцы предательски скользнули по сенсорному экрану телефона. Все еще слишком трезва, чтобы писать ему, говорить, выливать на него весь этот бред. Когда они в последний раз созванивались, Джей был рад, как дитя малое. Он шутил, смеялся и все носился с коварным планом заманить под ложным предлогом всю группу в студию, а там уже сказать, что они наконец-то начинают не только радовать соцсети записью альбома, а действительно писать новый материал. Сейчас, наверное, самое время пить шампанское и газировку, отмечая начало новой страницы творчества «марсиан», если, конечно, Лето до сих пор не изводил их чем-то вроде «а давайте еще один дубль». В любом случае, это время принадлежало музыке. А Патриции Бэйтман сейчас принадлежали пол-литра дерьма в винной бутылке и целая ночь без сна.

Ночь без сна. Ночь воспоминаний. Один на один с собственными страхами и сомнениями.

В какой-то момент она почти сорвалась позвонить Максу, как некогда. Уж он-то не увидит ничего нового в потоках туши и отсутствующем взгляде, он все и так знает. Слишком хорошо, чтобы опять взваливать на него свои глупые переживания, выхлестывать истерику и подавленные эмоции. Когда-то она убедила его в том, что достаточно взрослая, чтобы справляться без опеки старшего брата лучшей подруги. И тогда он предложил нечто большее, чем братские объятия. Но сейчас, когда во всю эту тухлую историю вляпалась и Робин, он припомнит свое обещание расквасить Джеку рожу. И ничем хорошим дело не закончится.

Она пообещала ему приглядеть за сестрой. Поговорить с ней. Поговорить, когда не можешь найти слов даже для себя самой.

Говорить.

Когда-то она сама считала, что им с Джеком нужно поговорить. Только вот, в конце концов, оказалось, что сказать ей было решительно нечего.

Пересечь полстраны ради мужчины. Да, тогда она способна была и на большую глупость. Если бы не вовремя подвернувшаяся курьерская доставка, она готова была промчать почти до самого Восточного побережья на старом, дышащем на ладан «камаро». Просто чтобы поговорить. Чтобы сделать его День благодарения особенным. Шесть часов в шумном эконом-классе со скачущими вокруг детьми, их галдящими родителями и несносными соседями, которые ели тошнотворно пахнущую еду. Тогда она зареклась летать куда-либо в праздники вообще. И нескоро нарушила свое обещание.