Патриция опустила блестящие влагой глаза.

– Патти… – произнес он. В его голосе она услышала то, что никто никогда не мог ей сплести из сотен красивых и насквозь лживых фраз. Потому что в его голосе лишь правда.

И Патриция положила свой палец ему на губы, больше никаких слов, иначе все это солнечное утро расплывется в пелене слез. Поблекнет. Исчезнет в гнете опасений, сомнений и жалости к себе. Она не позволит себе расплакаться, а ему убаюкивать в руках глупую маленькую потерявшуюся девочку, утешая ее словами, которых она не заслуживает.

Ее палец скользнул вниз к подбородку, ложась как раз точно в ямочку. Осталось только схватиться указательным снизу и притянуть его ближе, в горячий солнечный поцелуй. С добрым утром. Но Патриция медлила, потому что это их ленивое Калифорнийское утро. И все должно быть исключительно так, как поют в своих песнях закоренелые романтики. Как поют в тех песнях, которые она всегда высмеивала.

Бен смотрел на нее так нежно, что ей оставалось только удивляться, сколько внутреннего тепла в этом мужчине. Сколько чувства, которое она так упрямо не видела. Она прижалась своей щекой к его, жесткой, щетинистой, колючей, и, закрыв глаза от удовольствия, запустила пальцы в его беспорядочно короткие волосы. Она чувствовала, как меняется его мерное сонное дыхание, и ей нравилось, как от ее близости в нем тоже что-то меняется. Ее рука плавно скользнула на его грудь, и под ее ладонью сердце Бена начало отбивать совершенно иной ритм, ударяясь о плотную броню мышц, которую Патти раньше считала абсолютно непроницаемой. Она видела, как в глубине его глаз зарождалось желание, но не то разрушающее жестокое чувство, которое сметало все на своем пути в угоду лишь одному себе.

Желание делиться, желание давать, и Патриция готова была отдать ему все. Без игры, ярких спецэффектов, без всего лишнего и напускного. Бен пропустил ее локон сквозь свои пальцы, зажав самые кончики и немного потянул. Дважды. Как звоночек. Патриция улыбнулась. У них тоже были свои внутренние шутки. А затем поцеловал, едва коснулся ее нижней губы, пересохшей от жажды и сна. Она облизала ее, ловя его призрачный вкус на своих бледных губах, и опустилась на подушки, позволив ему быть сверху. Широкие плечи, мощные руки, каждая мышца, каждая вена напряжена, проглядывается на рельефе его тела.

Патриция всегда питала слабость к большим мужчинам, это было сродни азарту на гонках, постоянное ощущение опасности и неподконтрольной ей мощи. Типичный Сэм, простой американский парень из центральных штатов, самой глубины страны, грубый, неотесанный, думающий лишь о себе. И они были грубыми с ней, Джек, Макс, Майкл… А ей приходилось играть по тем же правилам и вырывать из их лап наслаждение. Даже Джей, милый голубоглазый парень, оказался к психопату из комиксов гораздо ближе, чем к тому очаровательному хорошему мальчику, который таскает на премьеры свою маму. Все они были такими, только не Бен…

Она знала, что он не будет груб, не сегодня, не тогда, когда ей нужна его любовь. Да, любовь. С ним она впервые поняла, что вызывать желание, вожделение перестало быть чем-то первостепенно важным. Удовлетворить свое эго, свое самолюбие – какие глупые желания в сравнении с, казалось бы, самой простой, обыденной необходимостью, быть любимой, которую она так долго игнорировала.

Патти с граничащим с детским восторгом трепетом водила пальцами по его груди и плечам, отмечая каждую впадинку, каждый рельеф, она будто составляла тактильную карту его тела. И когда Бен склонился к ней за поцелуем, она обняла его за плечи, притягивая к себе все ближе, она знала, что сегодня все будет, как в сказочном утре где-то в параллельном Сан-Франциско. Все будет так, потому что она в этом нуждалась, потому что они оба этого хотели.

Касаясь ее губ, Бен несколько раз громко выдохнул. Его пальцы прятались в золотистых волосах девушки, точно пытаясь еще больше спутать рассыпающиеся по подушкам блестящие локоны.

Приоткрыв глаза, Патриция посмотрела на мужчину и улыбнулась. Возможно, это было глупо. И, возможно, она всего лишь обманывала себя. Но сейчас, когда она лежала под ним, принимая все его тепло и нежность, казалось, будто все и правда будет хорошо. А ей достаточно опустить ресницы и забыть обо всем.

Его прикосновения становились все более властными и жадными. Но Патти не нужно было убеждать в том, кто сегодня здесь главный. Закусив губу, девушка выгнулась, ощутив горячее дыхание на своей груди. Маленькие дразнящие поцелуи, которые должны были лишь распалить ее желание, щекотали золотистую от калифорнийского загара кожу. Несколько раз тихонько простонав, Патриция отрывисто задышала. Бен медленно водил языком вокруг ее маленьких, затвердевших от возбуждения сосков.

Тем не менее, долго это не продолжалось. Он и сам дрожал от желания. Так глупо. Быть настолько зависимым от чьих-то ласк.

Патриция резко развела ноги, позволив Бену буквально содрать с нее трусики. С жаром целуя девушку, Бен приспустил свое белье и несколько раз провел головкой члена вдоль промежности. Вверх и вниз. От этого Патти промокла еще сильнее. Она жалобно заскулила, точно выпрашивая его скорее закончить эту сладостную пытку.

Но Аффлек и сам никогда не отличался терпением. Одним движением он вырвал из приоткрытых, припухших от поцелуев губ возлюбленной громкий крик.

– О, как мне нравится это, – с усмешкой прошептал ей на ухо, начиная двигаться внутри Патти.

Бэйтман непременно покраснела бы от стыда в другой ситуации, но сейчас она лишь обхватила ногами его бедра и от удовольствия вновь закусила нижнюю губу.

Однако долго сохранять молчание она не смогла. Каждое движение Бена, каждое его прикосновение, было будто нацелено на то, чтобы заставить ее кричать еще громче.

И Пи чувствовала, как его заводят ее стоны и влажный шепот. Мужчина сжимал ее в объятиях, двигаясь все более резко с каждой минутой. На несколько мгновений Патти даже показалось, что несчастная кровать просто не выдержит. Она ходила ходуном, стукаясь деревянной спинкой о стену в ритме, который задавал всему происходящему Бен.