– На ужине с мужчиной мечты…

Томас тоже прочитал это. Сидя на ступеньках своего трейлера и докуривая третью по счету сигарету за получасовой перерыв.

Он никогда еще не курил так много.

Патти нервно теребила сережку в ухе и смотрела на монитор невидящим взглядом. Даже живые мертвецы были живее Бэйтман, те хотя бы горели желанием заполучить свежий мозг, внутри Патриции же не тлело ни одного желания. После того как Дженси Мин устроила головомойку по поводу последних новостей из социальных лент, даже мозг самой Патриции Бэйтман стал неважен, девушка просто оставила его подыхать в гордом одиночестве. Сил добить несчастного из милосердия не было. Не так, совершенно не так она представляла себе начало рабочей недели.

Сперва эта долбаная йога с Робби, и стоило только запугивать ее жирной задницей, чтобы попасть в рабство очередному гуру своего дела и проделывать все эти глупые упражнения в поисках внутренней гармонии и прочей ерунды. Патрицию Бэйтман изрядно бесили все эти тренинги с их попыткой найти внутри каждого ебаный лотос или еще какой-то росток чистоты и непорочности. Лучше бы она пошла на бокс. Дать кому-то в морду перед сложной неделей звучит как лучший способ борьбы со стрессом.

Ни занятия спортом, ни утренний кофе, ни даже раздражение не помогли девушке окончательно проснуться. Усталость и нервное истощение – вот две вещи, которые изо дня в день приносило ей повышение. Она не чувствовала ни малейшего удовлетворения от унижения подчиненных, ни прочих преимуществ более высокой должности (вставать приходилось еще раньше, а оставаться допоздна еще чаще), даже до небольшого материального утешения оставалось дожить полмесяца. Единственное, что не давало Патриции забить на все это огромный болт, это упрямство. Девушка не собиралась сдаваться раньше своей предшественницы.

Именно поэтому она с завидным спокойствием и выдержкой выслушала мисс Мин, объяснила, почему TMZ опубликовали информацию о новой пассии Джареда Лето раньше THR, и не взорвалась громкой матерной тирадой, когда редактор попросила ее свести музыкального обозревателя с Джеком Уайтом, чтобы тот написал очерк о туре с группой.

Патти сама принесла себе кофе, напомнила коллегам о планерке и не убила Минни Манро. Все обеспокоено оглянулись, их шеф была сама не своя, а это первый звоночек к тому, что что-то идет не так. Никто в коллективе не сомневался в стойкости мисс Бэйтман, значит, временное затишье предвещало катастрофу глобальных масштабов. Не зря же она ходила к Дженси.

Пока отдел готовился к худшему на собрании, их шеф тихо сходила с ума одновременно от недосыпа и раздражения. Это было как смешать энергетик с абсентом, нажать педаль газа и тормоза одновременно, ни с чем не сравнимые яркие ощущения, которые тихо срывали крышу и мешали работать. Патти честно пыталась составить из кучи заметок разной степени сложности план на неделю, но вторник упрямо не хотел следовать за понедельником, а четверг за средой.

И Патти сдалась, она предалась любимому занятию Робин Уильямс. В ее теперешнем состоянии фешн-редактор могла только постить фотографии в инстаграм, сопровождая их грустными хештэгами, и насиловать канцелярские принадлежности. И если бы ее подопечные не были заняты лихорадочным поиском тем и предложений для планерки, они бы тут же заподозрили неладное. В инстаграме Патриции Бэйтман появилась фотография с изображением монитора компьютера, на котором висела цепочка из скрепок, до боли напоминающая петлю для виселицы. В последний момент она одумалась добавлять к ней пафосную «пинкфлойдовскую» приписку «goodbye cruel world» и остановилась на менее походящей на суицидальную записку «просто еще один понедельник, ничего особенного».

Минуты бесцельного просирания рабочего времени тянулись невероятно медленно, но Патти не могла да и не хотела брать себя в руки. Взять себя в руки означало вспомнить не только об обязательствах перед The Hollywood Reporter, но и чертов злополучный пятничный ужин со всеми вытекающими. С Джеем, который казался все милее и очаровательнее, чем более старательно она пыталась выбросить его из головы, с Робин, которая быстрее, чем она в свое время, рыла себе могилу, с гребаным уебком Уайтом, который угрожал ей. Этот мудила совершенно потерял голову от собственной невьебенности и теперь мнил себя едва ли не вторым после бога. И Бэйтман мечтала двинуть ему под жопу, чтобы он пошатнулся на своем пьедестале, а затем усесться там и, запасшись попкорном, наблюдать, как он падает. Но чтобы воплотить этот план в жизнь, надо было собраться.

– Ну же, тряпка, утри сопли, – проворчала она себе под нос, мотивируя наконец заняться делом.

Патти нажала «пробел», выводя компьютер из режима ожидания, и клацнула по иконке почтового клиента, где светилось одно непрочитанное сообщение. Оно было помечено отправителем как срочное, а в теме значилось длинное название, состоящее из фамилий учредителей. Обычно так выебывались только юристы, и это не сулило ничего хорошего. Бэйтман тут же потянулась за телефоном, чтобы юристы прислали кого-то разобраться с этим дерьмом, но потом передумала, решив пробежаться по его содержанию первой.

«19 октября 2015

Мисс Патриции Бэйтман

фешн-редактору

The Hollywood Reporter

5700 Уилшир бульв.

ЛосАнджелес, КА 90036

Дорогая мисс Бэйтман,

я пишу от имени моего клиента мистера Джеймса Хастингса, который поручил нашей фирме разрешение вопроса первостепенной важности, касающегося его предвыборной кампании».

Патти едва сдержала рвущийся наружу истеричный смех, за которым вполне мог бы последовать такой же нездоровый плач и визит к психиатру за таблетками, крайне рекомендованный Дженси Мин на основе показаний коллег. Этот ублюдок не смог сам сказать, что между ними все кончено. Какой к хуям из него будет сенатор, если он не может разобраться с одной-единственной бабой, которая никогда не подавала ему повода сомневаться в собственной адекватности? «Разрешение вопроса первостепенной важности», перечитала Патриция и презрительно хмыкнула.

Далее в тех же вычурных терминах и глупых по звучанию, но юридически безупречных формулировках ей предлагали появиться в офисе Картера с партнерами и подписать некоторые бумаги, в числе которых договор о неразглашении. Мистер Дуглас Картер, а именно он отвечал за сие эпистолярное безобразие, заверял, что содержание документов, как и время встречи, может быть изменено по желанию другой стороны, но очень недвусмысленно замечал, что лучше бы с этим не тянуть.

Патриции и самой не хотелось растягивать удовольствие, уж больно унизительным казалась необходимость подписывать какую-то глупую бумажку, основным тезисом которой было «не болтай». Будто она самоубийца какая и захочет пристального внимания коллег, разразись вокруг Джеймса сексуальный скандал. Патти сверилась со своим ежедневником, оснований подвигать обед в очаровательной компании адвокатов не было, потому она решила быстро набросать ответ и забыть об этом мероприятии до конца недели.