– Князь Владимир - мой крестный отец, - сказал капитан.
– Стал бы он купчишек крестить - нет, ты понял?
– Там, где тире, должна быть пауза, но ее не было. А вопрос относился к Старухину. - Он думает, что я просто... Князь Владимир...

Тон его делался все более угрожающим. Он то и дело пытался привстать, очень сердясь. Сердиться ему я не мешал.

– Кипяток, а не капитан, - сказал мэр.

– Князя Владимира первой степени! Пусть подтвердит!

– Не принимайте к сердцу, - шепнул мэр.
– Человек дрянной, но талантливый оперативник. Он всегда необычайно нервничает, если где-то в черте города затевается преступление.

– А нельзя ли узнать, где?
– спросил я.

– Нет, к сожалению. Мелочь, какая-то бытовуха, судя по его поведению, но участковым велено быть начеку. Это сейчас пройдет, - громче сказал мэр.
– Он уже теплее к вам относится.

Человек - это испорченное животное. И если начинает жиреть или звереть, то опускается куда ниже благородных свиней.

– Пусть эти фраера во фраках...
– бормотал телепат.
– А то нам и похолодать недолго. А эта, - он взглядом уткнулся в Машу, - дыра-с, доложу я вам. А муж - известный боксер.

– А я стрелок, - сказал я.

Вообще-то выдержка у меня отменная. В склоки нас приучили не ввязываться, за исключением случаев, предусмотренных своим сценарием. Может капитан и его поведение тоже входили в сценарий? Чей?

– Мы из таких отбивные делаем, - продолжал капитан, буравя воздух небольшим своим кулаком.
– Начинаем часиков в шесть, и к завтраку обычно бывают готовы. Но я - нет, я - беф.

– А говорил - граф, - напомнил я.

Капитана отвел к его месту мэр, приобняв, что-то на ухо тихо журча. Уговаривал не принимать близко к сердцу? Человек, мол, дрянной, но - купец. Очень, бывает, нервничает, если где-то дешевеет залежалая бакалея.

Кстати, о бефах и отбивных. Их жарили и пожирали повара (кухаркины дети от графа Строганова), мое голодное обоняние улавливало сочившиеся из кухни мясные запахи. Кухня располагалась тут же, за кирпичной стеной, проломленной пьяным герцогом Курляндским. Брешь была наспех заделана фанерой, не изолировавшей от звуков и запахов, я прекрасно слышал, как один из пожирателей громко требовал себе две.

Гарсон, в животе которого бурлил коктейль из недопитого дворянами, расставил новые напитки взамен тех, что влил в себя капитан. Судя по золотому шнуру, свисавшему с его плеча, это был старший лакей, имевший право допивать за князьями.

Машу минуту назад увел у меня мэр: он готовился произнести речь, соответствующую случаю, и Маша, сидя за его столом, торопливо сортировала какие-то бумаги. Чиж брала интервью у персидской княжны, так что я на какое-то время остался один и, вертя сигару, которые не курил, глядел в оркестр - послушный своему капельмейстеру, он сделал вздох и заиграл в миноре. Дирижер, видимо, был нестрогих правил, потому что, задав музыкантам тему и темп, отошел. Строганов, с которым здесь мало общались и который, несмотря на количество выпитого, очень скучал, встал, с явным намерением вновь составить компанию мне. Для этого надо было преодолеть расстояние в десять шагов, если следовать по прямой, и за те пять-семь минут, что он провел в движении, я успел взвинтить себя до такой степени, что непременно бы лопнул, если бы не стравил часть своих чувств.

– Вон, - сквозь зубы процедил я, едва он встал около.

– Где?
– завертел головой капитан, предположив, очевидно, что упустил интересное, и я по дружбе, на это хочу ему указать. Но не обнаружив ничего смешного или предосудительного, с обидой взглянул на меня.

– Вон!
– более конкретно прорычал я.

– Куда?
– перенося тяжесть тела на спинку стула и едва не валясь, спросил капитан, и обиды в его глазах стало больше.

– Проблемы?

Я обернулся. За моим левым плечом стоял Галицкий, постукивая по колену дирижерской палочкой. Капитан, собравшийся было присесть, мгновенно выпрямил стан.

– Этот Строганов чрезвычайно назойлив, - сказал я. Мне вдруг стало стыдно за проявленную по отношению к нему грубость.

– Вон!
– бросил через плечо Галицкий, заимствовавший мою реплику, и капитан на удивление проворно исчез.
– И никакой он не Строганов. Разрешите присесть?

– Сделайте одолжение, - сказал я.
– Кто ж он, по-вашему?

– Самозванец, - сказал дирижер.
– Как по-моему, так и по паспорту, он - Запашной.

– Однако запаха от него нет, - сказал я, вспомнив своего садовника.

– От него другого свойства вонь, - сказал дирижер.

– Но ведь это Дворянское Собрание, я полагаю. Как он вошел?

– Пришел заказать музыку. Заказчиков мы иногда пускаем по предварительной договоренности. Кстати, и вам - если нужно заказать музыку, наш оркестр к вашим услугам.

– Я не меломан, - сказал я.

– Не зарекайтесь.

– И не танцую.

– Да вам и не придется. И расценки у нас приемлемые. Вальсы - от тысячи баксов с выездом на места. Венгерские танцы - по семьсот, но это без выездов. Правда, полная симфония из семи нот подороже будет. Тысяч от двадцати. А вот оперу ставили в прошлом году в... Впрочем, неважно. Так они нам, сверх оговоренного, лучший отель отдали.