уже там," - думает он, отчего ощущение пустоты

усиливается. Одновременно приходит

умиротворение, он плывет в сияющем туннеле, ему

мягко и комфортно. Вокруг абсолютная тишина.

Вдруг в его сознание врываются какие-то

посторонние звуки.

Эти звуки возвращают его к

действительности. Храп жены.

Мозг начинает мыслить рационально.

"Я заплатил за этот пакет пять баксов. Нет, -

поправляет себя Лавруша, - мне приснилось, что я

заплатил. Конечно, мне приснилось.
– От такой

простой мысли в уголках глаз появляется влага.

Свободной рукой, тыльной стороной ладони он

вытирает глаза., размазывая слезы по щекам,

счастливо улыбается.
– Конечно, он точно помнит

в бумажнике у него были две двадцатки, одна

десятка и одна пятерка. Сейчас он достанет

бумажник и все станет на свои места."

Зеленовато-серых бумажек оказалось три. Он

судорожно обшарил все отделения. Пятерки не

было. В глубине души он был готов к такому

повороту событий. Первая волна страха прошла,

осталась тупая покорность.

Именно она помогла взять себя в руки.

"Ничего, - думает он, - нас голыми руками не

возьмешь." Полстакана коньяка добавило

решимости. Он спустился в погреб, достал

двухлитровую банку, наполненную серо-зелеными

заокеанскими президентами. Через несколько

минут он снова лег в постель, согнул ноги, прижав

банку обеими руками к расплывшемуся по

простыни животу. "Нас голыми руками не

возьмешь," - было последней мыслью, перед тем,

как он погрузился в глубокий сон.

Комната заполнилась басовитым

похрапыванием, которое сплетаясь с храпом жены,

создавало иллюзию прекрасно сыгранного

оркестра. Постепенно крещендо нарастало,

наполняя притихший дом, залитый лунным светом.

Вскоре на востоке, над горизонтом показалась

тонкая полоска света, окрасив нависшие над ним

облака в нежнорозовый цвет. Темное небо начало

приобретать ультрамариновый оттенок, растворяя в

себе звезды.

Внимательный наблюдатель, если бы таковой

оказался в это дивное утро, смог бы заметить едва

различимую прозрачную фигуру, которая плавно

поднялась над просыпающимся селом и, взмахнув

крыльями растворилась в синеве. А может ему она

бы просто показалась.

Чудна ночь над Мочалками.

5

Лаврентий Петрович проснулся поздно. Он

по-прежнему лежал подогнув колени, обеими

руками прижимая к животу банку. Он помнил как

ночью лазил в погреб и принес банку с деньгами.

Но зачем? На кухне жена гремела посудой. Звуки

были громкие и явно предназначались для ушей

мужа. Он приподнял голову и посмотрел на часы,

стоявшие на прикроватной тумбочке. Рядом лежала

продолговатая белая коробочка и раскрытый

бумажник.

Стук в кухне прекратился, жена вошла в

комнату.

– Проснулся, алкоголик?

– Доброе утро, дорогая. Как ты себя

чувствуешь?

– Он еще спрашивает. Кто коньяк ночью

выжрал?

– Я?
– искренне удивился Лавруша.

Жена сунула ему под нос бутылку, янтарная

жидкость в которой едва покрывала дно.

– Вечером была половина.

– Отстань, ладно, - Лаврентий Петрович

попытался сунуть голову под одеяло, но жена

оказалась проворней.

Сдернув одеяло, она с изумлением уставилась

на скорчившуюся фигуру мужа.

– Это что?
– ее указующий перст утремлен

прямо в нижнюю часть живота.

Лаврентий Петрович подтянул трусы повыше.

– Да, не это, прости меня господи.

– Банка, - догадался Лавруша.

– Вижу, что банка. Чего она здесь?

– Не знаю, - честно ответил он.

– Драпать собрался. Жену бросить хочешь,

молодую нашел, - она схватила банку, - ничего

не получишь. Голым к ней уйдешь.

– Да к кому, к ней? Побойся бога, Нина.

Никуда я не собираюсь уходить. Послушай, - он

усадил жену на край постели, - Ну не помню я.

Как коньяк пил помню, как в погреб лазил помню, а