Однако, ни немец, ни московит не споткнулись на лжи, которая изобличила бы их неискренность. Оба четко и без запинок повторили перед судом Владык свои показания, каждый клятвенно уверил монархов в своей непричастности к гибели Корибута.

Единственное, что удивило Короля и Князя, — это позиция Воеводы, отказавшегося от обвинения Бутурлина. Чего-чего, а такого поступка от него никто не ждал. На вопрос Яна Альбрехта о причине, повлиявшей на его решение, Самборский наместник ответил, что счел свои подозрения недостаточно доказательными.

Сапега, наблюдавший за участниками судебного разбирательства, заметил тень неудовольствия, промелькнувшую в глазах фон Велля. Казалось, поведение Воеводы стало неожиданностью и для него.

Но Командор умел владеть собой. Сапега убедился в этом, когда Флориан напомнил собранию о немецкой подкове, найденной им на лесной заставе. Ни один мускул не дрогнул на лице Орденского посланника, слушавшего рассказ юноши о его находке.

— Что скажешь, Командор? — обратился Ян Альбрехт к фон Веллю, когда шляхтич закончил свое повествование.

— Что я могу ответить, Государь? — равнодушно пожал плечами тевтонец, встав со своего места. — У Братства Девы Марии много врагов, и все они желают очернить Орден в глазах Польского Короля.

Я готов подтвердить под присягой, что ни я и никто другой из братьев-рыцарей не бывали в том месте, где была найдена сия злосчастная подкова.

Если кто из Владык сомневается в моей правдивости, пусть пошлет на конюшню слуг, чтобы те осмотрели копыта у лошадей моего отряда. Ни одна из них не теряла в дороге подков и ни у одной подкова не была заменена новой.

Что до обломка с Орденским клеймом, то он мог быть найден на любой дороге, по коей когда-либо проезжал тевтонский рыцарь. Но бросить его посреди заставы мог лишь человек, побывавший на ней. И сей человек — слуга Московского Князя, боярин Бутурлин!

Иван Третий болезненно поморщился. Из всех видов защиты тевтонец выбрал самый действенный — нападение. И опровергнуть его слова не представлялось возможным. Бутурлин, действительно, побывал на лесной заставе, тогда как присутствие Командора на ней никем не было доказано.

Взгляды всех присутствующих устремились к Дмитрию в ожидании его ответа.

— Я разумею тебя, Командор, — ответил, поднявшись со скамьи, боярин, — как говорят на Руси, ты хочешь свалить вину с больной головы на здоровую.

Но подумай вот о чем: человек, подбросивший подкову, должен быть уверен в том, что ее найдут. А мог ли я надеяться, что обломок с Орденским клеймом не будет погребен под снегом, что его отыщет, шляхтич Флориан?

— И тем не менее, он был найден, — с ледяной улыбкой произнес фон Велль, — а это значит, боярин, что ты все верно рассчитал!

По рядам польской шляхты и московских бояр, сопровождавших Ивана Третьего, пробежал ропот. Как и в первый день следствия, ни один из допрашиваемых не мог доказать своей правоты. Суд зашел в тупик, единственным выходом из которого была ордалия.

Об этом знали все, от мелкого шляхтича до присутствующих в зале державных Владык. Посему взоры собрания были прикованы к Польскому Королю в ожидании его слова.

Но Ян Альбрехт не спешил с решением. Слава фон Велля как турнирного убийцы ему была хорошо известна. Он разумел, что судебный поединок окажется на руку лишь тевтонцу.

Едва ли московит, уступающий Командору в росте и силе, будет способен противостоять ему на равных. Поиск виновников смерти Корибута грозил завершиться схваткой с предрешенным исходом.

Это сознавал и фон Велль, терпеливо ожидающий королевского приговора. В тронном зале Самборского замка повисла гнетущая тишина.

— Государь, может, стоит перенести заседание суда на завтра? — склонился к уху польского Властителя Сапега.

— А что сие даст? — поджал губы Ян Альбрехт. — Сегодня или завтра нам придется прибегнуть к ордалии, иначе разбирательство ничем не завершится!

— Но завершится ли оно победой правды? — печально вздохнул старик.

— Сомневаешься в Божьем Суде? — холодно усмехнулся Король.

— Кто я такой, чтобы сомневаться в Божьем Суде, Государь? Но и Дьявол силен, его козни тоже нельзя сбрасывать со счетов…

— Что скажешь, брат? — обернулся Ян Альбрехт к Ивану. — Видит Бог, я не хотел, чтобы все так обернулось. Но, похоже, у нас нет иного выхода, кроме поединка чести.

— Что ж, если выхода нет, пусть будет, как ты хочешь, брат… — помрачнел Великий Князь. — Поединок так поединок!..