Но возмутиться мне не дали — Лёха заорал, как резаный:

— Инка! Ты в норме?!

— Как и всегда, — проворчала я, демонстративно отвернувшись от удачливого родича, и обратилась к демону: — А Дина здесь?

— Пока сказать не могу, простите, госпожа, — Михаэлис был подозрительно вежлив и серьёзен, что не особо вязалось у меня с его персоной, но могло значить лишь одно — ситуация была не самая простая.

— Грелль, ты не видел Дину, пока меня искал? — подал голос мой братец-везунчик, даже не пытаясь избавиться от верёвок. Хоть бы зубами их развязать попробовал, лентяй! Нет, катится под горку жизни, надеясь, что его кто-нибудь, да остановит!

— Хммм… Я её не искал, но если бы заметил, сказал бы тебе, — призадумавшись, ответил жнец. А затем поднёс палец к губам и, подмигнув Лёхе, добавил: — Но только между нами: я не слышу аромата крови, эти поверженные смертные не в счёт. А если та девица ранена, запах должен быть.

— Мы что, зря сюда лезли?! — возмущению моему не было предела. Но и на нюх нашей алой акулы я полагаться не могла, а потому обратилась к Себастьяну: — Надо обыскать дом. Если Дина здесь, мы её не бросим. Если же нет… — я покосилась на брата и процедила: — я устрою «веселую жизнь» тому, кто виноват в моих злоключениях!

— Да, госпожа, — хитро улыбнулся демон и быстрым шагом направился вглубь коридора.

Скажу прямо, сидеть на руке демона — не лучшее из занятий. Особенно учитывая мой рост и то, что я не маленький ребёнок. Это неудобно, неприятно, да ещё и странно: на одной руке удерживать взрослого человека — это перебор. Впрочем, положение принцессочки меня устраивало не многим больше, ведь я до ужаса самостоятельный Царь и предпочла бы идти сама. Но первая и единственная попытка слезть была пресечена демоном, прижавшим меня к себе и так на меня зыркнувшим, что я прифигела. И это — существо, каждый день доводившее меня словами о своём униженном положении?! Да ну на фиг! Такого взгляда захочешь ослушаться — не сможешь…

Из комнаты, которую мы покинули, доносился негромкий диалог братца-идиота и его дружка, который отказывался развязывать свою жертву, мотивируя это тем, что «Лёшечка такой милый, когда беспомощный!» Так ему и надо, редиске этой, даже зубами не попытавшейся путы ослабить! Пусть побудет в лапах того, кого боится, может, мозги на место встанут! Ну а мы быстро обследовали второй этаж и поднялись на третий, но никого живого не нашли. Впрочем, мёртвого тоже, так что дом был абсолютно пуст. Спустившись обратно на первый этаж, я вспомнила о своих шмотках и спросила Себастьяна, не заметил ли он где наши с братом рюкзаки, на что демон лишь усмехнулся и продолжил экскурсию по буржуйскому поместью. Никого не обнаружив, мы вернулись обратно к жнецу и Лёхе, после чего меня наконец-то отпустили, вернее, усадили на диван. Лёшка состроил просительную мордаху, протянув мне лапки, но какой же я Царь, если холопа не накажу? Потому звонкий подзатыльник стал братцу наградой, а руки его я развязывать не стала. Пусть ещё помучается, паникёр, втянувший меня в преступление!

Михаэлис тем временем привёл в чувство одного из охранников, причём очень действенным способом — мощной пощёчиной, от которой у мужчины аж голова из стороны в сторону закачалась. Ну а далее я имела счастье с мстительной ухмылкой наблюдать за процедурой допроса моего обидчика, проводимой с применением болевых приёмов — за каждый неверный ответ охраннику нажимали на болевую точку. И каждый крик подопытного сопровождался милой улыбкой инквизитора, а я почему-то испытывала странное чувство морального удовлетворения… С чего бы это? Я ведь, вроде, к такому… нет, стоп! Отставить анализ собственной личности! Он сейчас ни к чему — надо охранника послушать.

Рюкзаки, как оказалось, спрятали в кладовку на первом этаже, а Лёшку привели сюда после того, как позвонили хозяину и сообщили о правонарушении. Тот сказал, что скоро будет, и повелел одного из пленных вести на «допрос» в гостевую комнату, причём решил начать с мужской половины «воровского дуэта», ибо по какой-то неведомой логике предположил, что Лёха в нашей «бандитской паре» главный. Ну а на счёт Динки охранник сказал лишь, что она и впрямь иногда здесь бывала, но как раз сегодня он её не видел, да и не было её — готесса сюда заявлялась, лишь предварительно созвонившись с хозяином особняка. Так какого ж чёрта мы сюда лезли?!

— Себастьян, уничтожь улики, — едва сдерживая ярость, процедила я. — Никаких отпечатков пальцев, никаких фото и видеозаписей, личных вещей и прочего не оставлять.

— А свидетели? — хитрым тоном вопросил демон, и я призадумалась. С одной стороны, охранники видели наши лица и знали, кто мы — Динка вывела бы их на нас. А с другой, убийство — куда более серьёзная статья, нежели вторжение в частную собственность, и если от попытки взлома ещё можно отмазаться, то от убийства двух и более лиц — ни за что.

— Пусть живут, — наконец скомандовала я, придя к выводу, что тюрьма меня не привлекает. — Но стоит пообщаться с теми, кто нас видел, и дать им понять, что, если проболтаются о наших приметах, ты вернёшься.

— Yes, my Lady, — с поклоном ответил демон, и так хитро улыбнулся, словно понимал, что повлияло на моё решение. А вот охранник на меня воззрился, как на полного психа. Что, не ожидал, что «какая-то девчонка» так спокойно будет решать, кому жить, а кому умереть? Я тоже не ожидала. Но что-то изменилось во мне в том подвале. Не сломалось, а наоборот, словно восстало из руин. Из глубин моей собственной души, от которой я всю свою жизнь отворачивалась, чтобы «быть как все». И почему-то сейчас мне эти размышления не показались ни дикими, ни странными. Выживать — это нормально. Спасать друзей — тоже.