— Себастьян…

— Да, миледи.

— Я должна выжить. Любой ценой.

— Как прикажете, госпожа.

В ту же секунду демон подхватил меня, продолжавшую ползти к обрыву, на руки и усадил как тогда, в доме олигарха, — на левую руку. Боль снова взорвалась в теле водородной бомбой, но я даже не застонала. Только сжала зубы и обернулась к тем двоим, что пытались спастись. Мы поменялись ролями, правда?.. Блондин уже спускался по лестнице, а его босс тащил к ней бесчувственное тело третьей твари. Решили сбежать и закончить начатое, забрав свою настоящую цель? Струсили? Что ж, я выиграла, сволочи. Выиграла. Выжила. Сыграем второй кон. Я выбралась из безвыходной ситуации, а вы? Не сможете.

Потому что вы повернулись спиной к своему страху.

— Себастьян.

— Миледи?

Мой голос не дрожал. Я знала, что делала.

— Уничтожь их.

— Как именно?

Я усмехнулась.

— За добро… надо платить вдвойне. За зло… втройне. Чтобы помнили… другие.

— Yes, my Lady.

Я безразлично смотрела на то, как медленно, неспешно приближалась лестница. Себастьян, шедший к ней словно по воздуху, усмехался, а в глазах его читалось точно такое же безразличие, как и в моих. Вот только таилось там что-то ещё, что-то странное, но мне было всё равно. Он демон. И его чувства — его проблемы. Мне хватает своих.

Рука, словно окутанная тьмой, обрела физическую форму, и тонкие длинные пальцы с чёрными острыми когтями схватили за горло качка, назвавшегося боссом. А капитан всегда остается на мостике до конца. Как на «Титанике».

Вот и сдохни первым, «босс».

Он что-то кричал, брыкался, пытался вырваться, а тело второго бандита безвольным мешком лежало рядом. Ноги мужчины оторвались от пола, а в следующее мгновение Михаэлис впечатал его в ту самую гору плит, за которой прятался Клод, преодолев половину этажа за долю секунды. Кости ломались с мерзким хрустом. Алые брызги разлетались в стороны, не попадая ни на меня, ни на демона — их перехватывал чёрный дым, окутывавший уже нас обоих. Тело этой твари превращалось в кровавое месиво, но он всё ещё был жив, и Михаэлис не собирался так быстро его убивать. А я не собиралась его останавливать.

Они играли с болью? Теперь боль играет с ними.

Последний удар снёс «боссу» половину черепа, и, бросив груду мяса на пол, Михаэлис бесшумной тенью скользнул вниз. В пропасть. Полёт на секунду облегчил боль, но приземление, хоть и мягкое, вернуло её сторицей. Плевать. Боль — это жизнь, тем, кто её не чувствует, хуже. Они проиграли.

Из недостроя выбежал блондин, и Себастьян, усмехнувшись ещё шире, поднял когтистую руку, приготовившись к броску. А в следующее мгновение бандит достал пистолет, которого у него почему-то не было наверху, и, не целясь, начал нажимать на «спуск». Демон рванулся в сторону, и мир вдруг слился в сплошное серое пятно. Боль разрывала тело, но я сжимала зубы и не собиралась стонать. Потому что я не слабая. Может, и гибкая, подстраивающаяся под проблемы, может, и обтекающая углы, может, и избегающая конфликтов, но не слабая.

Когтистая рука, вспоров плоть на запястье блондина, выбила пистолет из его судорожно сжатых пальцев. Белые костяшки. Совсем белые. Он сжимал оружие со всей силы. И, вырвавшись из плена, оно сломало ему пальцы, как он сломал их мне. Судьба любит слова: «Око за око, зуб за зуб», хоть Ганди и говорил, что этот принцип сделает мир слепым.

Блондин закричал, кинулся бежать, но его схватили за шею, как и его босса, а через мгновение мир вновь окрасился в алый. И красный дождь падал на землю, не сумев пробиться сквозь мрак. Потому что тень, поглотившая нас, не принимала кровь. Кровь — это жизнь, а темнота — смерть. И мы растворялись в этой бездне смерти и… безразличия. А изувеченное тело, врезавшееся в переломанные плиты, пронзали длинные прутья арматуры, с глухими всхлипами разрывая плоть. Но мне было даже не противно. Мне было просто наплевать.

Последний удар подвесил очередной кусок мяса на железные прутья, один из которых вышел из левой глазницы. Вот так. «Не вижу зла». А его босс «не слышит зла» — ведь череп ему снесло ровно по линии ушей.

А демон уже нёсся к дому и, в пару прыжков оказавшись на том самом этаже, привёл в чувство последнюю тварь.

— Допроси его, — скомандовала я, и Михаэлис, ответив: «Да, госпожа», — посадил меня на пол. Я закрыла глаза и, кажется, снова потеряла сознание, потому что, когда открыла их, увидела тело, изломанной куклой лежавшее на полу. А рядом лежал вырванный язык.

— «Не слышать зла, не видеть зла, не говорить зла», — прошептала я, и тут передо мной появился демон. Но это была не странная тень, окутанная чёрным маревом. Это был Себастьян Михаэлис в сером костюме и идеально чистых, белых перчатках. Он приложил правую руку к сердцу и опустился на одно колено, а затем сказал то, чего я не ожидала услышать:

— Приказ выполнен, госпожа. Вы вернули меня из преисподней, чтобы отдать его, и теперь он исполнен.

— Как «из преисподней»? — озадачилась я, понимая, что это какой-то бред, но плохо соображая — боль во всём теле отступать не желала и путала мысли, превращая их в сплошную кашу.

— Обычно даже хозяин не может позвать демона, заключившего с ним контракт, из нашего мира, — поднявшись, ответил Михаэлис, а я попыталась сесть, но потерпела сокрушительное поражение. — И лишь однажды хозяин призывает демона из глубин преисподней — в момент заключения контракта, в момент, когда сила духа его безгранична, а решимость так велика, что стирает границы между мирами. Лишь те, кто отчаялся, но не желает сдаваться, способны прорвать эту преграду, а ещё те, кто не впал в отчаяние, но, напротив, отрёкся от своей человечности ради собственной цели. Первые зовут на помощь хоть кого-нибудь, и мы спасаем их. Вторые знают, чего хотят, и зовут именно демонов. Для первого вызова надо иметь невероятно сильный дух. Второй смогли совершить лишь единицы — для него сила духа и решимость должны превышать человеческие. Полагаю, госпожа, Ваша душа очень вкусна…