— Я люблю тебя, — прошептала я, и на губах Величайшего появилась улыбка. Чистая, светлая, добрая… счастливая.

Он прижал меня к себе и, зарывшись носом в мои волосы, о чём-то размышлял, а потом сказал нечто совсем уж странное, причём шутливым тоном, но на удивление серьёзно:

— Тогда я объявляю нас мужем и женой. Возражения не принимаются, жалобы тоже. Подопытным следует всюду идти за исследователем. А исследователь не может оставить свой самый ценный образец.

— Образец, да? — рассмеялась я тихо. Его шуточки никогда не изменятся… И это хорошо.

— Любимый образец, — прошептал жнец, и холодные губы коснулись моего виска.

Я замерла. Он это сказал?.. Он это сказал?! Да быть того не может!

— Гробовщик! — я повисла у жнеца на шее, крепко обняв его, а Легендарный вдруг рассмеялся и загадочным тоном прошептал:

— У меня вообще-то имя есть.

— Какое? — спросила я, и тут же спохватилась: — Прости, я…

— Да нет, раз уж ты настолько ценный образец, я тебе его скажу. Только никогда и никому не открывай его, потому что это — моя тайна, — протянул он и, приблизившись губами к моему уху, едва слышно произнёс всего одно слово.

Имя, которое скрепило самый главный договор моей жизни. Нашу любовь. Потому что теперь я точно знала — он мне верил… и любил.

====== 42) Надежда ======

«Memento mori».

«Помни о смерти».

Идиллию, наполненную тишиной и умиротворением, сменил взрыв. Нет, не бомбы, но лучше бы так, право слово! Потому как взрыв негативных эмоций порой ранит сильнее… Гробовщик обнимал меня, мерно перебирая мои локоны длинными чёрными ногтями, а я, уткнувшись носом ему в шею, улыбалась, прижимаясь к самому дорогому мне человеку. К моей свече, разогнавшей тьму и уничтожившей Ничто, которое меня затягивало… Вот только звонок в дверь заставил меня вздрогнуть и крепче прижаться к Легендарному, потому что в памяти вспыхнула сегодняшняя дата.

В июле и августе родители приезжали, когда я была дома одна, и как обычно устраивали мне скандалы, от которых меня в прямом смысле отпаивал Величайший — валерианой и какими-то травяными настоями. К тому же, в июле он меня спровоцировал на срыв, и за те удары мне было безмерно стыдно, потому что это казалось сейчас чем-то гадким и отвратительным… На дворе было четырнадцатое число, да ещё и воскресенье, а они чаще всего приезжали именно в середине месяца. К тому же, Инна с Лёшей ещё вчера собирались сходить на рынок за зимней обувью, а с характером моей соседки, такие походы всегда выливались в долгоиграющую Одиссею, потому как её придирки к качеству были огромны. А это значило лишь одно — за дверью всё же были те, кого я меньше всего хотела бы увидеть…

— Откуда такая паника? — протянул вдруг жнец, потрепал меня по волосам и встал. — Идём, представишь меня своим «родителям»… — он приложил к губам длинный чёрный ноготь и, глядя в потолок, глубокомысленно добавил: — Сегодня хороший день, почему бы не завершить его смехом? Идём, попрощаешься с родителями, ты их больше не увидишь.

— Не увижу? — удивлённо переспросила я, вставая.

— Конечно, — хитро улыбнулся жнец, обернувшись ко мне. — Такие смертные не должны портить нервы моему дорогому образцу… моей немёртвой умершей. Ведь нервы плохо восстанавливаются, особенно у трупов!

Он негромко рассмеялся, и я улыбнулась, подумав, что быть не живой, не мёртвой, не «странной куклой» и не одним из сотен подопытных, а «немёртвой умершей», чем-то особенным для Легендарного, безумно приятно. Странно, но по имени я его не хотела называть даже в мыслях, словно боялась, что их кто-то подслушает… Но из раздумий меня вывел повторный звонок, и жнец, усмехнувшись, отправился в свою спальню. Я же с тяжким вздохом пошла на заклание — открывать родителям.

Они, как всегда, были не в духе. Пока мать отчитывала меня за нерасторопность в открывании двери, отчим копался в шкафу в прихожей. Обыск начался с порога. Мне решили поднять нервы, даже не говоря «привет»? Отлично, зашибись! Чего они добиваются, интересно?..

Мать сняла пальто и, оставшись в сером брючном костюме, прошла в гостиную. Она как всегда являла собой образец педантизма и аккуратности: русые волосы до лопаток были собраны заколкой в хвост так, что ни одна прядь не выбивалась, блуза была отглажена, на брюках застыли стрелочки, стекла очков сверкали чистотой. Да и отчим не отставал — чёрный костюм-тройка был идеально выглажен, синий галстук затянут под горлом, а чёрные волосы были прилизаны волосок к волоску. Я, конечно, фанат чистоты и аккуратности, но их педантизм даже меня всегда убивал…

— Покажи руки, — скомандовала мать, и я, скрепя сердце, закатала рукава. Сейчас начнётся…

— Ну надо же, всё нормально, — таким удивлённым тоном протянула она, словно я всю жизнь сидела на героине, а месяц назад бросила. — Но почему в квартире не убрано? Посмотри, раскладушка, вместо того, чтобы стоять в кладовой, стоит в углу! Зачем тебе она, кстати?

Упс, в прошлые визиты родители не заметили присутствия жнецов, потому как я заблаговременно сплавляла их вещи Инне на хранение. А вот вчера забыла, со всеми вечерними треволнениями… И как быть? Если они узнают, что я живу с тремя мужчинами, мне мало не покажется. Они и так мне всегда мозг взрывают отповедями, а уж в такой ситуации…