— Я тоже в трансе, — пожала плечами я, ухмыляясь не менее ехидно, но куда менее маньячно, чем Бельфегор.

— Вау, — язвительно протянула Маня, — неужто в Зимбабве открывают круглогодичный естественный каток для пингвинов в возрасте «кому за пятьдесят»?

— Такие бывают? — хмыкнула я скептически.

— Ни катков, ни пингвинов, — фыркнула Маша и, покрутив пальцем у виска, почапала приступать к труду и обороне.

— Кто чем займется? — вопросила я у народа.

Бьякуран, загадочно улыбнувшись, решил промолчать и утечь из кухни в неизвестном направлении, а Мукуро, с не менее таинственной лыбой, подошел ко мне и прошептал по слогам прямо в мое несчастное ухо:

— Сек-рет.

Я от него отшатнулась, как от прокаженного, и потерла щеку, а он, ехидно куфуфукая, свалил в туман, то бишь прочь из кухни, хотя этому Туману в тумане самое место. Свой среди своих будет, а то на моей кухне он не вписывается.

— Я пока с тобой побуду, как и Дино, — улыбнулся Такеши, а Каваллоне кивнул.

— А я продолжу обследовать территорию леса, — высказался Рёхей. — Я там нашел какие-то развалины — довольно интересно.

— Да там всего-навсего куча булыжников валяется, — пожала плечами я. — Мы даже не знаем, что это такое и зачем было создано. Никаких документов об этом месте нет.

— Там лежат большие валуны и много маленьких камней, — пояснил удивленным Каваллоне и Ямамото боксер. — Большие лежат так, словно составляют внутренний круг, а маленькие окружают их несколькими кольцами. Я экстремально выясню, что это было!

— Вы только камни не переставляйте, — нахмурилась я. — Вдруг это что-то мистическое? Ленка говорит, нельзя их трогать.

— Я и не собирался, — пожал плечами Рёхеюшка. — Но я хочу зарисовать их — сделать план! А потом сходить в библиотеку!

— Любопытно, — встрял Скуало. — Покажи, где это место, отброс!

— Еще чего, — фыркнул Сасагава.

— Нет, Рёхей, Скуало прав, — улыбнулся Ямамото, а я ехидно подумала: «Что, и в том, что наш боксер — отброс?» — Одна голова хорошо, а две — лучше, как здесь говорят. Он много знает, от помощи лучше не отказываться.

— Ладно, — с мученическим видом и вселенской тоской в голосе ответил Сасагава. — Тогда через полчаса буду ждать в прихожей.

— Отлично! — гаркнул Суперби, который тихо разговаривать мог, но явно не горел желанием. — Посмотрим, что за оккультное сооружение, может, оно имеет отношение к нашему здесь появлению.

«Сомневаюсь», — устало подумала я, и боксер с Императорским Громкоговорителем свалили куда подальше.

Оставшиеся расходиться явно не собирались и чего-то ждали, но после сооружения царской морде чизкейка, я таки отправилась на объездку моих уже присмиревших жеребчиков, а добродушные мафиози — по своим делам. Бельфегор же, заявив, что будет ждать меня у конюшни после обеда, утек в неизвестном направлении, прихватив с собой пару кусков вытребованного на завтрак «пирога», который я ему заботливо (или не очень, если честно), положила в целлофановый пакетик. Не подавись только всухомятку да без столовых приборов, царёк ты наш некультурный…

====== 12) Пара странных событий и одна бредовая идея ======

«Гнев — это откровенная и мимолетная ненависть; ненависть — это сдержанный и постоянный гнев». (Шарль Дюкло)

После объездки я вынесла вердикт о том, что Боливара можно отправлять покупателю, а с Буцефалом придется поработать еще пару дней, и отправилась ваять обед народонаселению. Это самое «население» отсутствовало в пределах видимости как данность, и я, было, вздохнула свободно, но стоило лишь мне доварить рыбный суп (нет, я не пытаюсь подлизаться к Суперби! Я просто тоже люблю рыбку… Хоть и не столь фанатично), я имела сомнительное счастье лицезреть на моей кухоньке иллюзиониста. Нет, если бы это был безобидный Франя, я бы, наверное, не расстроилась, хотя кто знает, но это был его в сотню раз более опасный даже в «мирном» настроении учитель, и я мысленно взвыла. Мукурыч был без своего трезубца, зато в плаще и перчатках, и я в очередной раз ужаснулась, пожалев его, несчастного: пафосность зашкаливает, мучается в термо-костюмчике, но не снимает его, бедолага… Я решила сделать вид, что его в упор не вижу, и с выражением моськи лица «ты никто, и звать тебя никак», продолжила готовить, вернее, закидывать в утятницу нашинкованную капусту. Может, мафиози с избытком пафосности и не любят простую русскую солянку, но рабочих тоже кормить надо, а они такими глупостями, к счастью, не страдают. Мукуро не сказал ни слова и даже не закуфуфукал, зашухарившись где-то за моей спиной. Ну, к окну он, по крайней мере, точно не прошел. Закинув в утятницу всё наструганное, я отложила доску, зажгла газ и закрыла посудину крышкой. Вот в этот-то момент и случилось нечто из ряда вон выходящее: на моей талии оказались чьи-то ладони, и я в ужасе замерла. Что за черт?! Я резко дернулась, пытаясь вырваться, но не тут-то было! От охотника добыче не уйти, раз она имела неосторожность наступить лапой в капкан.

Мукуро крутанул меня, и я оказалась лицом к лицу с этой гадостью вселенского масштаба. Он загадочно прокуфуфукал и прижал меня спиной к плите, придвинувшись ко мне вплотную.

— Пусти, гад, — прошипела я не хуже нашего Принца. — А то в лоб половником получишь!

— Ку-фу-фу, — отозвалась эта пакость, сияя светофорным глазом с надписью и синим, без таковой.

— Пусти, сказала! — рявкнула я и начала отбрыкиваться так, словно от этого моя жизнь зависела. Впрочем, может, и зависела, откуда же я знаю? Так что рисковать не хотелось…

— Не вырывайся, — усмехнулся Ананас и вжал меня в плиту собственной тушкой, схватив за запястья своими загребущими лапами. — Я лишь хочу сказать пару слов.

— Давай, отвесь мне «пару ласковых», — фыркнула я, изо всех сил пытаясь изобразить пофигизм. Если честно, удавалось плохо… — Только не фиг меня в стену закатывать: я и так тебя выслушаю!

— Хммм, — протянул он, приближаясь своей наглой харей к моей. Я попыталась прогнуться назад — фига с два, на конфорке, на которой стояла утятница, горел огонь, а поджариться мне не хотелось… Пришлось замереть и изобразить (хотя это само получилось: мне и правда противно было) глобальное отвращение на фейсе.