— Лягушонок вынужден язвить тебе, потому что ты не хочешь помолчать. Чем тишина хуже моих слов?

— Тем, что ты молчишь, а с тобой интересно болтать, — улыбнулась я, подумав, что избегает он как раз только местоимения «я», а «моих» вполне спокойно использует. С чего бы?

— Ты странная, — протянул парень, кладя кисти рук на стол и придвигаясь к столешнице.

— Есть немного, — рассмеялась я, возвращаясь к капусте и думая, что мы с иллюзионистом всё же чем-то похожи. И не только склонностью к манипулированию, кстати говоря. Да и вообще, хороший он парень, но очень несчастный… И почему ему в жизни так не повезло? Хотя жизнь вообще мало кого щадит… Блин, чувствую себя философом, у которого проснулся материнский инстинкт, прямо! Впрочем, он у меня вообще почти никогда не засыпает — я до безобразия заботливая личность. С чего — не понятно, но факт. Может, Фран прав, и я действительно очень странная? А разве помогать людям — это странно? Машка говорит, что да… И тут мне в голову стукнула интересная мысль. Прямо-таки как кувалдой огрела! И я решила ее не игнорировать… Минут пять поразмышляв и взвесив все «за» и «против», я решила, что плюсы моей идеи всё же перевешивают минусы, и поспешила поделиться ею с фокусником.

— Фран, слушай, у меня вопрос по делу. Причем серьезный, — заявила я, хмурясь и закусывая губу, но не оборачиваясь к парню. — Ты ведь хотел помочь? Вернее, собирался?

— Возможно, — протянул он всё так же безразлично.

Я усмехнулась и сделала мысленную пометочку: «Франя таки хочет сделать бяку учителю, даже если придется связаться с „недостойной” мною».

— Тогда скажи, ты умеешь играть в карты? Но не в покер, а в «дурака», — выдала я неожиданный вопрос.

— И какое это имеет значение? — протянул иллюзионист.

— Ой, большое! — хмыкнула я. — Ты еще удивишься. Просто если хочешь помочь, мне надо, чтобы я, ты, мистер Ананасовый Дикобраз и моя сестра Мария сыграли в «дурака».

— Зачем? — всё с тем же апатичным видом повторил вопрос парень.

— Ёлки, — протянула я, — Фран, ну чего ты такой? Не хочешь в темную работать, да? Так я ж и не прошу. Я спрашиваю, умеешь ли ты.

— Предположим, что нет, — извернулся фокусник, — что тогда?

— Фигово, — расстроилась я, но тут же подняла указательный палец к потолку и воодушевленно заявила: — Но это можно исправить!

— А смысл? — безразлично бросил Фран, очень напоминая сейчас соционического Бальзака. Я закинула макароны в кастрюлю и уселась на свой стул. Иллюзионист перевел взгляд изумрудных пустых гляделок на мои, черные, и я заговорщически зашептала:

— Скажи, твой учитель ведь привык всегда добиваться своего, так?

Фран не отреагировал, но это было и не нужно, а я продолжила:

— Вот скажи, ты умеешь различать его иллюзии? Использует он их или нет?

— Да, и что? — безразличным тоном вопросил Фран с видом: «Мне пофиг, можешь не отвечать, я всё равно не слушаю». Вот только он слушал — это я знала точно.

— Представь, я подхожу к ананасовому последствию нехватки галоперидола и говорю, что если он выиграет у нас в «дурака», есть возможность возвысится в моих глазах. Не такими словами, ясен фиг, но я его провоцирую на это.

— Его невозможно спровоцировать, — перебил меня Фран, глядя на меня как на полную идиотку. Но-но-но, тебе ли не знать, манипулятор ты мой, что к каждому можно найти подход? А вообще, если на моське этого пофигиста прочиталась хоть какая-то эмоция, пусть даже негативная, это уже прогресс! Значит, не совсем уж он мертв в душе…

— Не скажи, — усмехнулась я. — Если он сочтет, что сделает это для собственной выгоды, то согласится. Так вот, я втягиваю его в игру, а уже за столом объявляю ставку. Мы играем, и проигрывает он, потому как иллюзиями пользоваться он не сможет — ты их распознаешь…

— С чего ты взяла, что выиграешь? — вяло перебил меня парень-лягушка.

— Не я, — хмыкнула я. — Моя сестра. Ее еще ни разу никто не обыграл, даже те, кто карты считает.

— Шулер?

— Не всегда, — утекла с линии атаки я, не желая сдавать сеструндию с потрохами.

— Смысл в этом? — вопросил Фран, переводя взгляд на стену напротив.

— А вот перебивать не надо было, — фыркнула я и пояснила: — Смысл такой: по условию игры тот, кто окажется в проигрыше, должен выполнить указание победителя — это непреложное правило игры в нашей семье, и сейчас я правду говорю, кстати. Вот так.

— И чего же пожелает твоя сестра?

— То, о чем ее попрошу я.

— А с чего ты взяла, что она согласится?

— Карты — ее страсть. Она обожает играть, — пожала плечами я и, опершись локтями о стол, спросила: — Ну что? Поможешь?

— А чего ты пожелаешь? — ответил парень вопросом на вопрос.

— Это надо подумать, — протянула я, прекрасно зная, чего попрошу.

— «Не лезть к тебе», — съязвил Фран. О да, с возвращением, мой зеленый друг! А то я почти в трансе: ты уже фраз десять сказал без язвительности — начинаю сомневаться, здоров ли ты…

— Не-а, — усмехнулась я, — это мне ни к чему, да и не подействует…

— И что из этих двух пунктов сыграло большую роль? — перебил меня фокусник.

— Ничего, — честно призналась я, пожав плечами и откинувшись на стул. — Я просто считаю, что свои проблемы должна решать я сама, а не Маня. А то это уже какая-то эксплуатация сестры родной получается.