В один прекрасный день Белль нашла то, что искала, и это побудило её к немедленным действиям. Мо очень удачно подвернулся под руку со своим визитом: его попросили на тридцать минут остаться в качестве надсмотрщика.

— Мам, можно с тобой, — с надеждой спросила Коль. — Пожалуйста! Ты не пожалеешь.

— Коль, нет, — мягко возразила Белль. — Я очень скоро вернусь. Просто передам кое-что твоему отцу и шерифу Нолану. Хорошо?

— Хорошо, — согласилась Коль, но душа не желала принимать это согласие как настоятельную рекомендацию к дальнейшему прозябанию.

Когда Белль скрылась из виду, Коль выждала немного, обманула Мо и ушла из дома. Ноги привели её в лес, где с них её сбила рыжая девочка с фотографии.

— Бежим! — крикнула девочка, дергая Коль за руку. — Бежим быстрее!

— Тебя все ищут, — рассеяно сказала Коль.

— И если мы сейчас не убежим, то никогда не найдут!

И они побежали, побежали изо всех сил, которых у девочки было немного. Девочка была без обуви, в одних грязных джинсах и футболке, истощённая и измученная. Неудивительно, что долго бежать она не смогла, споткнулась и упала, расшибла себе пальцы на ноге. Теперь настала очередь Коль её дергать и тянуть, но было поздно. Перед ними возник человечек с самым уродливым лицом, которое ей приходилось видеть в жизни. Было впечатление, что когда-то давно кто-то взял молоток, превратил его голову в месиво, и срослось всё это неправильно. Уродец довольно и мерзко хихикнул и потёр маленькие ручки от удовольствия.

— Была одна, а стало две! — пискнул он. — О, она будет очень довольна! Очень! Прелестно!

— Отпусти меня, — крикнула Коль, когда он сильно ухватил её за локоть и потащил, попробовала отбиться, но всё было тщетно.

Второй рукой он схватил ту девочку Робин и также равнодушно реагировал на её попытки выскользнуть. И вот перед ним в земле разверзлась дыра, в которую их троих и утянуло. Дальше он вёл их по тёмному земляному туннелю, под ногами ползало что-то живое и противное, чего было не разглядеть в кромешной тьме. Глаза уродца светились, как у кошки. Он привёл их в небольшую комнатку, освещённую свечами. Повсюду стояли сосуды, наполненные разными жидкостями. Посередине стоял стол с разложенными на нём ножами разной формы и длины, а рядом со столом стояла эта загадочная «она», красивая златовласая женщина с неестественно яркими зелёными глазами. Когда женщина обернулась и улыбнулась им, Коль чуть не закричала от ужаса, так как клыки женщины были явно не человеческими, звериными, длинными, острыми и изогнутыми, но Коль не закричала, и совсем не потому, что не испугалась, а потому лишь, что необъяснимым образом женщина была ей приятна.

— Беглянка возвращена, — довольно сказал уродливый слуга своей госпоже. — И тут ещё одна.

— Да, да, да — пропела женщина и как бы подплыла к Коль, коснулась её подбородка, подняла ей голову и заглянула в глаза. — Прекрасно. То, что надо.

И тут Робин совершила неожиданный поступок, швырнула сгусток чего-то магического в женщину, и та отлетела к стене, резко поднялась и обиженно взглянула на атаковавшую.

— Аой, Робин, аой! — покачала головой ведьма. — Но именно этого я и ждала.

Уродец подтащил Робин к столу, а Коль прижалась спиной к стенке и обняла свои колени. Ведьма схватила со стола нож с широким изогнутым лезвием и рассекла Робин вену на руке. Кровь полилась рекой, и ведьма постаралась собрать её в сосуд, всю до последней капли. Коль зарылась лицом в собственные колени и подумала об отце. Ей так хотелось, чтобы он сейчас был здесь, спас её, забрал из этого ужаса. Она загадала желание, сжала в ладони свою глупую звёздочку, которая внезапно засветилась. А потом и желание сбылось. Из темноты на свет выступил Румпельштильцхен. Коль до сих пор передёргивало от его лица в ту минуту: ожесточённое, яростное, глаза полны ненависти и злости, и желания убить. Он словно стал другим человеком.

— Я ждала тебя, — с нежностью произнесла ведьма и обернулась к нему. — Я ждала тебя всю жизнь. Ты прекраснее, чем я представляла.

Он ничего не сказал ей в ответ, бросил быстрый взгляд на Коль и шагнул к ведьме.

— Покончим же с этим! — рассмеялась ведьма. — Давай вдвоём посмотрим на огоньки, на огоньки в наших сердцах, сжирающие нас изнутри, испепеляющие нашу душу. Давай посмотрим на огоньки. Или я убью её. Я убью всех.

Румпельштильцхен скривился, закрыл глаза и взмахнул рукой. Ведьма загорелась.

— Вот тебе твои огоньки, — прорычал он, повернулся к уродцу и приказал, — проваливай! Твоя хозяйка больше не нуждается в тебе.

И уродец убежал прочь по туннелю. Румпельштильцхен тем временем приблизился к Коль, обнял её и закрыл ей глаза своей рукой, и Коль почувствовала, что он медленно возвращается к ней, становится тем, кого она знала. А ведьма всё горела, и горела она по-особенному. Когда-то в Нью-Йорке Коль впервые познакомилась с запахом обгорающей плоти и шерсти: кто-то поджёг мусорный бак с мёртвым животным внутри. И Коль ожидала чего-то подобного и здесь, но нет. Пахло так, будто выпаривали чан духов с цветочным ароматом. Очень скоро ведьма сгорела дотла. Робин потом рассказывала, что перед самой гибелью ведьма плакала слезами облегчения, но они редко говорили об этом, пусть и подружились навсегда.

С другой стороны, в другом туннеле послышались шаги. Спеша, сбиваясь с ног, к ним присоединились Крюк, шериф Нолан, рыжеволосая женщина в чёрном и Белль. Крюк и мистер Нолан быстро огляделись и кинулись в туннель, по которому убежал уродец. Мама плакала. Рыжеволосая женщина тоже плакала, одновременно от радости и горя, громко повторяя имя Робин. Она упала на колени рядом с раненой девочкой, прижала к себе, осмотрела руку и лёгким прикосновением исцелила раны, после чего стала прижимать теряющую сознание Робин к себе ещё сильнее.