Тот вечер был особенно неприятным: противный, холодный, дождливый. Весь Нью-Йорк стоял в громадной пробке. Туда-сюда ездили полицейские машины и машины скорой помощи. Не было ничего удивительного в том, что даже пунктуальные Голды немного опоздали. К несчастью, это опоздание не позволило им выбрать заранее наиболее безопасные маршруты блуждания по залу с хорошим ракурсом для предупреждения и избежания ненужных встреч, и потому они сразу натолкнулись на мистера Говарда Стэнтона и его супругу, окружённых своими подхалимами из числа близких коллег. Стэнтон был одним из трёх крупнейших держателей акций «Bradford industrial company» и планировал баллотироваться в конгресс. Его с Голдом связывали исключительно профессиональные отношения, если таковыми можно было назвать и те случаи, когда Голд улаживал его личные проблемы: от превышения скорости до отбросившей коньки от передозировки проститутки в каком-то грязном отеле в Атлантик-Сити. Белль терпеть не могла Стэнтона, как крайне мерзкого и злого человека, а Стэнтона, напротив, Белль забавляла, и иногда, когда Голд был отвлечён чем-то другим, он позволял себе одаривать Белль недвусмысленными неприличными взглядами.

В тот вечер, после обмена взаимными любезностями, разговор раньше времени перешёл к деловым вопросам. Стэнтон разглагольствовал о перенесении части компании в Чикаго, что означало сокращение должностей здесь, в Нью-Йорке, где и так число безработных в тот год превышало все допустимые нормы.

— У вас иное мнение? — вдруг обратился Стэнтон к Белль.

— В общем-то да, — сказала Белль, — Я не совсем понимаю причин. Даже если перенесение части компании в Чикаго и сократит затраты на производство, то компания всё равно потеряет значительные средства на подготовке новых кадров. Не легче ли предложить уже существующим сотрудникам занять аналогичные должности в Чикаго?

— Да, но в долгосрочной перспективе это окупится тем, что людям в Чикаго можно платить меньше, чем тут, — снисходительно протянул Стэнтон.

— Согласно статистике — ненамного, — возразил Голд. — Так что это не имеет никакого смысла.

— На чьей вы стороне, Голд? — спросил Стэнтон.

— Я — юридический консультант. Я ни на чьей стороне, Стэнтон, — ответил Голд достаточно резко.

Дальше разговор шёл на посторонние темы. Белль вынуждена была удалиться в дамскую комнату на пару минут, а когда вернулась, то не смогла найти Румпеля там, где его оставила. Немного побродив, она услышала голоса, один из которых принадлежал Голду, а второй Стэнтону.

— Ваша жена — форменная идеалистка, Голд, — смеялся Стэнтон, — Женщины никогда ничего не смыслили в бизнесе.

— И я люблю её за это, — без смеха, очень серьёзно сказал Голд. — Приятно сделать свидетелем своей жизни кого-то, кто не разделяет твоих взглядов. Позволяет смотреть на мир шире. В данной ситуации женщина смыслит больше вашего, мистер Стэнтон.

— Свидетелем всей своей жизни?

— Свидетелем всей нашей жизни можем быть только мы сами. Если, конечно, мы понимаем, что делаем.

— Считаете, я не знаю, что делаю, Голд? — рассмеялся Стэнтон. — Но у меня к вам предложение. Скоро судья Трауб подаст в отставку и, как мне кажется, этот пост для вас.

— Судья? — теперь рассмеялся Голд. — Зачем вам нужен судья? Точнее не так. Почему вы думаете, что, став судьёй, я буду помогать вам?

— Потому что…

— Я держусь подальше от политики, мистер Стэнтон, — не дал договорить Голд. — Мне не нужен пост судьи. А даже если бы я его занял, то, уверяю, что вам помогать бы не стал.

— Почему же? — удивился Стэнтон.

— Потому что я предпочитаю не ограничивать себя обязательствами, которые мне невыгодны и неинтересны. Я не честолюбивый карьерист. Я делаю только то, что считаю нужным, — разъяснил Голд. — Вам нечего мне предложить.

— Если вы посчитаете нужным сбросить меня, то.

— Я сброшу, — заверил Голд. — Вам же выгоднее не давать мне повода. И Стэнтон… Не думайте, что я слепой.

После этих слов Голд ушёл, а проходя мимо, как бы случайно, с силой наступил Говарду Стэнтону на ногу, и тот взвыл от боли.

Белль нагнала Голда сразу, как он появился в её поле зрения. Вместе они забрали из гардероба пальто и вышли на улицу. Шёл дождь, машину долго не подавали. Руки у Белль замерзали: одну из них она прятала в рукаве, а вторую — в кармане у Румпеля.

— Хорошо, что ты тот, кто ты есть, — шепнула ему Белль.

— Что было в том шампанском? — шутливо спросил Румпель.

Она засмеялась, а он запустил свою руку в карман и сжал в ней её ладонь. Иногда действительно лучше сделать свидетелем своей жизни кого-то, кто не разделяет твоих взглядов.

Самым приятным воспоминанием о «Bradford industrial company» для Белль была Сюзанн Дэвис. Она работала ассистентом Голда, но по сути была секретарем с зачатками юридических знаний. Первую неделю Голд не знал, что ему с ней делать, не мог придумать никаких поручений, но потом она стала просто незаменима. Она составляла его расписание, отвечала на звонки и письма, подшивала дела, носила из прачечной его костюмы. В общем, она делала всё, чтобы облегчить его жизнь. Сюзанн очень нравилась Белль, потому что была не похожа на всех, кого Белль до этого встречала в Нью-Йорке. Люди здесь чаще всего говорили только на две темы: секс и деньги. Всё, что обсуждалось, так или иначе было с этим связано, но совершенно не интересовало Белль, которая в деньгах не нуждалась, а разговоры о сексе считала слишком личными. Также со временем Белль осознала к своему ужасу, что многие ей завидуют, так как у неё было всё, о чём они могли и не могли мечтать. Только Белль знала про все подводные камни своей истории, а они видели другое, и их взгляды её кололи и смущали. А вот Сюзанн так на неё никогда не смотрела и говорить с ней можно было на самые разные темы, совершенно не касаясь ничего личного. Впервые Белль повстречала Сюзанн, когда пришла к Голду и не застала его на месте. Страдающая бездельем секретарша пояснила, кто она, и сказала, что он, вероятно, появится с минуты на минуту, но она в этом не была уверена, потому что ничего точного ей не сообщили. Румпель отсутствовал целый час, а Сюзанн рассказывала Белль об особенностях различных шрифтов, не опуская фактов из истории их создания. Сейчас Белль уже ничего не помнила, но само слово «шрифт» стало ассоциироваться со Сюзанн, Белль у себя в голове даже произносила его её голосом и всегда неизменно улыбалась. Сюзанн говорила, что ей нравится работать с Голдом, потому что он никогда не пересекал границ, не пытался связать её с собой отношениями помимо профессиональных, никогда не срывался, и даже напротив был чересчур вежлив. Голд не требовал от неё лгать кому-то, не унижал её достоинства, а ещё очень много платил, что её страшно смущало. Он позволял ей быть невидимкой, спокойно ведущей свою жизнь, и в тоже время подчеркивал её значимость. Сюзанн и сама была очень сдержанна в присутствии Румпеля, как солдат перед генералом, но рядом с Белль раскрывалась и менялась: вся её доброта и жизнелюбие просто вырывались наружу. Сюзанн одним присутствием могла поднять настроение, но, невзирая на всю приязнь, они с Белль не смогли связать себя крепкими узами дружбы.