— Я хочу, чтобы он был похож на тебя, — шепчет Ниси, прижимаясь к возлюбленному. — Я думаю, это будет мальчик.

— А я хочу, чтобы он был похож на тебя, — возражает Ранко, распахнув её накидку и нежно поглаживая выступающий живот. — Точнее, она. Потому что я уверен, что это девочка.

— Ну нет, — смеётся Ниси. — Мальчик! Я чувствую.

— Не могу спорить с тем, что интуиция женщины лучше интуиции мужчины, — улыбается Ранко. — Но поэты, как говорят, тоже могут предчувствовать грядущее… Может быть, судьба рассудит наш спор по-иному? Может быть, их будет двое, и мы оба окажемся правы?

Всё же, несмотря на эти попытки примириться с действительностью, Хайнэ были в тягость любые упоминания о будущем ребёнке и связанных с ним хлопотами. Он стремился скорее уйти из дома и предаться одиночеству, старался не смотреть на Иннин, особенно когда она была в такой одежде, в которой становилась заметна её беременность, избегал разговоров о детях вообще.

Очевидно, это не могло оставаться незамеченным, потому что однажды после завтрака, когда Хайнэ заторопился в очередной раз покинуть дом, Иннин остановила его, взяв за руку.

— Побудь сегодня со мной, — попросила она.

Хайнэ пришёл в окончательное уныние, предчувствуя «воспитательную» сцену — как тогда, когда Иннин уложила его в постель с собой и Хатори, и они проспали всю ночь втроём.

 Сейчас она постарается на каком-нибудь наглядном примере продемонстрировать, что малышу нужен не только заботливый отец, но и любящий дядя…

— Иннин, не надо! — не выдержал он. — Я не смогу полюбить вашего ребёнка, точно знаю, что не смогу! Я обещаю, что не буду плохо с ним обращаться или демонстрировать ему своё отношение, но не требуй от меня большего, не требуй слишком много, я очень тебя прошу!

Иннин широко раскрыла глаза.

— Причём тут ребёнок? — спросила она. — Ты нужен мне, идиот. Тебя постоянно нет дома, а Хатори не слишком-то разговорчив, сам знаешь. Я отвыкла от такой жизни, во дворце всё-таки было много людей, а здесь нет никого. Мне мало общения. Я чувствую себя умалишённой, целыми днями разговаривая с собственным животом!

— Да ну уж, — пробормотал Хайнэ. — Все будущие матери так делают. Наверное.

Ниси, в его воображении, по крайней мере, делала.

— Может, и делают, но мне уже хочется услышать хоть что-нибудь в ответ, — хмыкнула Иннин. — Даже если это будет сказано твоим ворчливым или страдальческим тоном, зануда! Так что пошли со мной.

Хайнэ, и без того пристыженный, не смог отказаться.

Иннин привела его в свою комнату, светлую и просторную; с балкона открывался неописуемый вид на горы и ущелье, по дну которого с рёвом проносил свои прозрачные воды бурный поток.

— Тебе не мешает этот звук? По-моему, тут просто невозможно спать! — заметил Хайнэ, несколько кривя душой: на самом деле, шум реки ему нравился.

— Нет, это самый волшебный звук на свете, — возразила Иннин, усаживаясь на постель. — Он таит в себе мощь и ярость… Саму жизнь в её кипучести, стремлении сломать любые преграды на её пути, подчинить всё своей воле. В жизни это выглядит некрасиво, особенно с нашим стремлением к утончённости, но в природе — ничуть. Это прекрасно.

Слова сестры произвели на Хайнэ впечатление, однако он не желал в этом признаваться.

— Прекрасно то, что делает нас мягче, добрее и милосерднее, — ворчливо возразил он. — А не то, что возбуждает стремление ломать всё на своём пути!

Он прошёлся по комнате с раздражённой гримасой и вдруг так и замер на месте.

«Я становлюсь похож на отца! — с ужасом понял Хайнэ. — Не на Ранко, которым хотел бы быть, а на Райко, которого презирал всю жизнь. Я точно так же, как он, полюбил уединение, и даже манера разговора становится похожей — вечное недовольство всем вокруг, даже когда на самом деле я этого недовольства не испытываю…»

Ошеломлённый этим открытием, Хайнэ доковылял до постели и опустился на подушки рядом с сестрой.

Та, очевидно, почувствовав, что его настроение сменилось, решительно взяла его руку и положила её к себе на живот.

— Толкается! — сказала она. — Чувствуешь?

«Всё-таки воспитательная сцена», — уныло подумал Хайнэ.

Но теперь уже было некуда деваться.

— Чувствую, — несколько растерянно ответил он, когда в ладонь его что-то толкнулось. И помедлив, добавил: — Как ты думаешь, кто это будет?

— Надеюсь, что мальчик. И почему-то я уверена, что он будет похож на тебя, — сказала Иннин, крепче сжимая его руку. — Даже больше, чем на Хатори.

Хайнэ вздрогнул.

Слова эти вызвали в нём странный трепет и ощущение, что он уже их слышал — когда-то, где-то… Ему понадобилось несколько минут, чтобы понять, где: в собственном воображении, когда он придумывал сцену между Ранко и Ниси.

Его охватил какой-то болезненный жар; на мгновение грань между реальностью и воображением стёрлась.