Шрифт:
Короче, познакомилась я с местными коновалами, завела Фасольцу карточку и, «договорившись на завтра», отправилась домой.
Спускаюсь в холл – коляски нет.
Подхожу к гардеробщице и спрашиваю: вы, дескать, случайно не знаете, где моя коляска? Бабка медленно сползает по стене.
– У-у-у, гадина, – шипит.
– Простите, кто именно гадина? – интересуюсь.
– Охранник. Шляется где-то все время, а на прошлой неделе две сумки сперли и коляску твою, наверное, того…
– Чего «того»? – спрашиваю, а у самой уже нервный тик начинается.
– Стырили, мамаша, твою коляску, вот чего, – вылезает из-за моей спины какой-то одноглазый дед.
Я на секунду закрываю глаза. Темно. И в этой темноте отчетливо прорисовывается образ моей бабушки с задранным вверх указательным пальцем. «Говорила тебе, дуре, тащи на руках!» – вещает мне бабушка. Сглатываю и тут же открываю глаза. Оказывается, за эти секунды я успела обрасти общественностью. Толпа старперов вперемежку с молодыми мамашками живейшим образом обсуждают потерю моей коляски.
– А где ты ее оставила?
– А цвет какой?
– А сколько стоит?
– А новая ли?
От такого неожиданного и шумного успеха Фасолька начинает кукситься и орать.
– Ах, бедненький, коляску сперли! – тут же переключается толпа.
– Конечно, теперь и погулять ему будет не на чем.
– Ишь ты, соловьем заливается, жалкует.
Слово «жалкует» окончательно вывело меня из себя, и я задала самый идиотский вопрос на свете.
– И что мне теперь делать? – громко поинтересовалась я у общественников.
Толпа скисла и отошла от меня на более безопасную дистанцию. Не унималась лишь старуха гардеробщица. Судя по всему, пропажа моей коляски была вторым по значимости событием в ее жизни после наступления климакса.
– Как что делать? – возопила она. – Конечно же, звонить в администрацию! Пусть они тебе деньги за коляску возмещают и за ущерб.
– За какой еще ущерб? – поинтересовалась я и немножко встряхнула не прекращавшего орать Фасольца.
– За моральный! – рявкнула мне бабка, набирая телефонный номер. – Алло? Администрация? Здесь у девушки коляску сперли! Что? Какую коляску?.. – Какую коляску? – спросила она у меня, зажимая трубку рукой.
– «Мутси», – вяло ответила ей я, слабо верящая в щедрость администрации. – «Мутси». «Урбан Райдер».
– Але, администрация? Мусю сперли! – сразу же заорала бабка в трубку.
Администрация прискакала через две минуты. Глядя на порядком изношенные административные тапки, я окончательно уверилась, что денег за «Мусю» мне здесь не дадут, и вздохнула.
– Мы тут ни при чем, – подтвердила мои подозрения администрация. – За сохранность вещей охранник отвечает. Он и виноват.
При этих словах толпа радостно взвизгнула и перешла на охранника.
– Дармоед!
– И за что им деньги платят?!
– А мне одна женщина рассказывала…
«Виновный» появился, как раз когда его причислили к пидорасам и выразили готовность оторвать мужское достоинство прямо на месте преступления.
Никто ничего не оторвал.
Потому что прямо перед собой охранник катил мою коляску.
– Да я покурить вышел, – оправдывался он после. – А коляска дорогая. Вот я и закатил ее к себе, чтоб не сперли.
– Правильно! Накупят, буржуи, себе всяких «Мусь», а трудовому человеку и покурить некогда! – восторженно взревела толпа.
– Нечего на колясках катать!
– Дома сидеть надо!
Но в этот момент я была уже далеко.
Дачное
Пока супруг мой Дементий изумлялся сигаретной полиграфии, я, Катечкина, была делегирована на дачу с целью оздоровительного отдыха на свежем воздухе и для прочих летних мероприятий.
Иными словами, родственники предполагали, что со вторника по воскресенье включительно я буду всячески бесчинствовать и предаваться излишествам, в то время как младенец Ф бесчинствовать не будет, а вовсе даже займется самореализацией и вышивкой натюрмортов крестиком.
По правде говоря, в способностях моего ребенка к самореализации я еще в Москве засомневалась: ну не похож Фасолька на философа, хоть убейте. Но пока я крякала и «искала мысль в глазах», факт миропознания приключился налицо: чадо настолько стремительно сожрало освежитель воздуха для авто, что если бы я не подхватилась, оно бы и веревочку самореализовало.
Так или иначе, папашка выгрузил нас в Ступино в районе десяти часов вечера и удалился, как долбаная фея, оставив за собой клубы вонючего дыма, сетку молочных сосисок из молочных котят и гору мусора из багажника.