В волосы вплелись длинные тонкие пальцы, принялись ласково перебирать, ладонь слегка надавила на затылок — Персиваль, подчиняясь ей, немного опустил голову. Совсем чуть-чуть, даже шея не заныла. Перед глазами, совсем близко, оказался член Ньюта, и мягкие спортивные брюки, конечно же, не могли скрыть его очевидного возбуждения. Потянуло зажмуриться — лишь бы не начать ласкать вот так, через ткань, или вообще стянуть штаны зубами — точнее говоря, попробовать это сделать. Он был уверен, что при любой попытке начать ласкать без приказа Ньют его удержит. За волосы, разумеется.

Молния брюк неприятно давила на член, но сосредотачиваться на этом ощущении Персиваль не собирался.

— Молодец, — усмехнулся Ньют сверху. Мягко, ласково, но и в этих интонациях сквозило одно: слушайся меня. — Поближе.

В подкрепление приказа он снова надавил — теперь уже на шею, в самом верху — и Персиваль уткнулся лицом в его пах. Пальцы Ньюта снова пробежались по волосам, заставляя вздрогнуть и застонать коротко — а потом сжались и слегка потянули вверх, подтаскивая к члену именно губами.

— Открой рот.

Да. Через ткань. Тоже хорошо.

— И просто держи открытым, — уже немного хрипло продолжал Ньют, чуть выставив бёдра вперёд. — Не пытайся шевелить губами, не высовывай язык, ни-че-го. Просто. Держи. Открытым. Тебе ясно?

Персиваль поднял на него глаза и медленно моргнул — никакой другой способ сказать «ясно», одновременно выполняя приказ, не пришёл ему в голову. Ньют одобрительно хмыкнул, вжимая его лицом в пах.

У Персиваля закружилась голова — от ощущений, от запаха, который пробивался даже через слои ткани, от собственной покорной и уязвимой позы, от того, что член стоял как каменный просто от того факта, что он сейчас подчинялся Ньюту… от всего. Он закрыл глаза.

Губы зудели — от невыносимого желания охватить его хотя бы так, даже не от прикосновения к брюкам. Но очень, очень не хотелось ослушаться.

Через короткое время Ньют резко выдохнул, дёргая его за волосы — Персиваль охотно запрокинул голову назад — и, судя по шороху, вытаскивая член из штанов. Снова надавил на затылок; по-прежнему распахнутых губ коснулась головка, Ньют провёл вкруговую несколько раз, погрузил неглубоко, прижал членом язык… Персиваль застонал, не в силах больше сдерживаться, пальцы судорожно дёрнулись, вцепляясь в локоть, и он сжал губы плотнее, одновременно пытаясь облизать головку.

Член тут же исчез изо рта, и Ньют несильно, не до следов, но довольно ощутимо царапнул его по щеке:

— Пер-си-валь. Что это было? Я же ясно сказал, что ты должен и не должен делать.

Что-то говорить казалось неправильным. В конце концов… какие тут оправдания, они уверенности не добавят. Может, даже и наоборот. Поэтому Персиваль просто опустил голову — насколько позволяла рука.

Ньют чуть недовольно вздохнул, снова провёл по щеке — на сей раз подушечками, не ногтями — и вцепился в волосы ещё жёстче:

— Ладно. Я вижу, что ты очень хочешь… доставить мне удовольствие. Иди сюда. Вылижи его как следует.

Твою мать. Да что ж ты творишь-то.

Персиваль склонил голову, коснулся языком головки, провёл вдоль, чуть прижав пульсирующую вену, широко лизнул — от основания — и почувствовал, как рука в волосах слабеет, а сверху услышал довольный выдох.

Но едва он снова накрыл губами головку — совсем слегка — как пальцы Ньюта снова вцепились, до боли, оттягивая его голову назад.

— Не соси, а вылижи. Перси, я не понимаю… тебе хочется сделать мне хорошо или нет? Хочется — слушайся. По-моему, всё… просто.

Голос его сорвался, когда Персиваль принялся вылизвать уздечку — то ли заглаживая вину, то ли и впрямь просто слушаясь. Голова немного кружилась, руки начали затекать, но какое это, в конце концов, имело значение…

Через какое-то время Ньют негромко, протяжно застонал — и, наконец, направил член в рот Персиваля, почти до глотки, и задвигал бёдрами, придерживая его за волосы. Тот просто подчинился, максимально расслабившись и позволяя иметь себя в рот — именно этого он и хотел.

— Перси… Перси, да… Как хорошо, н-ну же… ещё… Пе-е-ерси…

…Он кончил, войдя до упора, и Персиваль поспешно сглотнул — несколько раз, спермы было много. Собственный член пульсировал, подбородок и губы были мокрыми от слюны, во рту ощущался вкус Ньюта, и всё это едва не заставило Персиваля расцепить почти онемевшие руки и начать ласкать себя прямо через штаны. Пожалуй, он бы и так кончил.

Но Ньют, удивительно быстро отдышавшись, потрепал его по плечу и потребовал:

— Вставай. Повернись ко мне спиной. Руки заведи назад и положи их мне на поясницу.