уверенность мы можем в ней иметь. Чем больше экспериментов, которые могли бы ее

фальсифицировать, тем больше мы в ней имеем уверенности. Полного доказательства мы не получим, но можем иметь умеренную уверенность. И я с той же логикой подхожу к христианству. Христианство

проверялось и проверяется. Неоднократно разные люди пытались его опровергнуть, но оно не было

опровергнуто. И даже мирской человек, светский, секулярный, может сказать: «Да, по крайней мере, с

умеренной уверенностью можно сказать, что христианство истинно».

Следующее заявление, которое я хочу сделать, гораздо более спорное.

Конечно, нам бы хотелось, чтобы христианство было неразделённым. Если кто-то вам это говорит, то

вы, как христианин, несомненно можете согласиться с тем, что Бог этого не хочет. Бог не хочет

разъединения. Он хочет, чтобы Его последователи были более праведными, более уподоблялись Христу.

Тем не менее, тот факт, что христианство присутствует, что оно здесь, в этом мире, – это поразительная

вещь вообще, сама по себе. Даже если оно присутствует как бы в форме не совсем совершенной, скажем

так. Но даже в форме, в которой христианство проявляет себя, христианство совершило огромное

количество добра в мире, множество благих дел. И это очень спорный вопрос. По статистике я не знаю

точных цифр, но, по крайней мере, в США нельзя сказать, что происходит уменьшение христианства, уменьшение количества христианских групп. То есть определенные группы, определенные

деноминации уменьшаются в количестве членов, но другие увеличиваются. Я не знаю, как в Западной

Европе с этим обстоят дела. Например, сокращение численности католиков замещается, может быть, ростом каких-то других общин.

В Европе действительно идет общее уменьшение числа христианских прихожан. Но когда мы говорим

об интеллектуальном влиянии, то, я думаю, что здесь затронут очень важный ключевой момент. Это

достаточно абстрактный пункт, но его следует осознавать. В большинстве стран Запада 200 лет назад

каждый университет начинал учебный день с поклонения, с молитвы, – как мы это здесь делаем. Не

странным ли это сейчас кажется? Был же Санкт-Петербургский Университет 200 лет назад. В каждом

университете были религиозные службы, во многих религиозная составляющая каждый день была

общей частью университетской подготовки. Идея именно светского университета рассматривалась как

странная идея. Были университеты, которые, может быть, вступали в какие-то противоречия с

церковной иерархией. Но немного было университетов, которые были «на ножах» с христианством, или

которые считали, что они вообще ничего общего с христианством не имеют. И спустя 200 лет в каком

состоянии мы оказались сейчас? Какое сейчас у нас положение? Если сейчас государственный

университет, с государственным финансированием, захочет назвать себя христианским, то что

произойдет? Директор будет уволен. И поэтому никто этого, в общем-то, и не делает. Эта перемена в

обществе произошла за достаточно короткий период времени. Общество совершенно по-другому теперь

устроено. Это и в России произошло, и в Германии, и во Франции, и в Испании, и в Великобритании, и в

США. Во всём развитом мире, можно так сказать, это произошло за этот период времени. Но как это

произошло?

В университетах мы называем этот процесс секуляризацией. То есть университеты становятся

светскими, секулярными. И есть целый ряд элементов, которые способствуют этому процессу. Мы

постепенно пришли утверждению, что религия не имеет права управлять университетами, не имеет

права контролировать то, чему там учат. А если уж и будет религия как-то присутствовать, то именно

как сугубо частное дело, то есть на занятия она не привносится. Но если ты профессор и помолишься у

себя в кабинете, то ты свою веру в учебную дисциплину не привнесёшь. В этом просто нет

необходимости. И достигнув конца этого процесса секуляризации, как теперь выглядит христианство

для всех, кто является частью университетской культуры? Что я слышу от профессоров в адрес моей

веры? Я ничего не слышу. То есть, если я выучиваю всё, что в университете считается ключевым,