Вскоре он увидел и то, что испускало свет. Это была змея – такая громадная, что голова ее лежала на пирамиде свернутых колец, уходящих далеко в морскую глубь. Чешуя чудовищной твари мягко сияла. Очевидно, это и была Матерь всех змей.

– Приветствую тебя, славная госпожа, – осторожно произнес ящер. – Я преодолел долгий путь, чтобы тебя увидеть.

Его облик не мог обмануть морских драконов, и Матерь змей он тем более не ввел бы в заблуждение. Гигантская змея подняла голову. Глаза у нее были золотые, с узкими черными зрачками.

– Я слышал, ты хранишь в пасти Синюю звезду, могущую справиться с любым недобрым колдовством, – продолжал ящер, надеясь вызвать чудище на разговор. Но змея то ли не умела говорить, то ли не желала. – Я хочу забрать ее! – произнес он, надеясь, что хотя бы эта дерзкая угроза заставит ее распахнуть пасть.

Но змея молчала, мерно покачивая головой, будто не понимала ни слова из его речи. Вода над ним заволновалась – то приближались его преследователи. В отчаянии ящер не придумал ничего лучше, чем метнуться к Матери всех змей и что было силы вонзить зубы в ее загривок.

Тварь взвилась как ошпаренная. Вернее сказать, взвилась только ее голова, но и того было довольно. Змея шипела, плевалась и кусала воздух возле обидчика, не в силах достать его или хотя бы сбросить. Всякий раз, когда она разевала пасть, ящер видел возле трубки дыхательного горла крупный синий камень с неровными гранями. Он не светился, как сапфир из дома Норгона, но отчего-то ящер не сомневался, что видит перед собой настоящую Синюю звезду. Чувствуя, что силы оставляют его, он дождался, когда змеиная царица вновь распахнет пасть, выпустил ее шею и нырнул меж ядовитых клыков в самую сердцевину красного цветка. Будто целуя возлюбленную, ящер схватил языком синий камень и выдернул голову раньше, чем Матерь змей успела ее откусить. Ядовитый клык пронзил его надбровье, и кровь залила глаз. Ящер метнулся вверх, к воздуху и свету, но над ложем змеиной царицы его уже ждали морские драконы.

Они набросились разом, распахнув пасти, без труда поняв, что не их сородич, а наглый чужак забрал сокровище. Пятеро чудищ вцепились в его тело с разных сторон и тащили на дно. Чуждый облик сходил с ящера, будто старая кожа, все меньше в нем оставалось сил, дабы поддерживать чары. Преследователи тянули его вниз, обратно в логово белой змеи, которая уже распахнула пустую пасть, ожидая, когда вернется в нее Синяя звезда вместе с дерзким пришельцем. Кровь из его ран растворялась в воде, и Матерь змей, чуя ее запах, возбужденно шипела.

Поняв, что морские чудища разорвут его в клочья, если он немедленно что-нибудь не измыслит, ящер рванулся из последних сил и попытался воссоздать в голове образ гигантского дракона величиной никак не меньше скалы, под которой он давеча ночевал. Ящер не заботился о том, удержит ли тушу такого размера океан или утянет навсегда в свои глубины. Тело его вновь начало преображаться, и он крепче зажал Звезду под языком, дабы не потерять ее во время превращения. Морские змеи отпустили его: их зубы не могли пронзить чешую, что была прочнее камня. Ящер метнулся к поверхности, загребая крыльями, словно огромными веслами. Сила этих движений все быстрее выталкивала его из воды, куда стремился утянуть вес и преследователи, до сих пор плывущие за ним. У самой границы моря, увидев тусклое солнце, ящер сбросил облик гигантского дракона и взмыл в воздух. Длинные шеи вытянулись следом, но морские твари не умели летать. Поднявшись достаточно высоко, чтобы не попасться им на зуб, ящер направился на восток, где, как он помнил, находилась суша. Судна искателей удачи не было видно: похоже, им повезло меньше, чем их невольному спутнику, и всех, кто был на корабле, морские змеи утащили в океан и сожрали.

Сонная одурь все больше охватывала беглеца. Кровь из рассеченного надбровья продолжала течь, и правое веко почти не поднималось. Лишь знание о том, что вскоре на востоке должна показаться суша, удерживало ящера в воздухе.

Он достиг берега на закате. При виде твердой земли силы тут же изменили ему и, не сложив крыльев, ящер рухнул под скалу. Кровь из его ран давно вытекла, лишь порез, оставленный клыком змеи, продолжал вяло кровоточить. На берегу, в некотором отдалении от ящера, лежал человек. Беличьего плаща на нем уже не было, но ящер узнал усатого моряка, что не хотел брать крошку-огнееда в плавание. Тело его было разворочено, в животе зияла кровавая дыра. Над этой дырой и склонилось дымчато-серое пушистое существо размером с крупную собаку. Застывшим взглядом ящер смотрел на его трапезу, пока существо не подняло голову и он не узнал давешнюю кошку, что в селении на Медном берегу поведала о замысле племени.

– Что ты здесь делаешь? – с трудом ворочая языком, спросил ящер. – Я думал, твои угодья несколько дальше.

– Море выбрасывает много всего, – расплывчато отвечала кошка. – Вот и тебя выбросило, глупый ящер.

– Отчего же я глупый, милая госпожа. Этот человек попался морским чудищам и погиб, а я сбежал от чудищ и унес с собой Синюю звезду.

– Далась тебе эта Звезда, – сказала кошка. – Как будто она спасет тебя от смерти.

– Должна спасти. Меня укусила Матерь всех змей, и, если бы не Звезда, я погиб бы еще в море.

– Глупый, глупый ящер, – повторила кошка. – Ты не погиб лишь потому, что силен и крепок, и нет в том заслуги твоей Звезды. Матушка моей матушки говорила, что от всякого яда помогает человеческое сердце. Съешь сердце – отрава уйдет в него, потому что сердца людей полны яда и им от того хуже не сделается. Повезло тебе, что я не его съела.

С этими словами кошка подошла к мертвецу и некоторое время возилась над ним. Затем вернулась к ящеру, неся в пасти еще кровоточащее сердце.

– Ешь, глупый ящер. – Она положила добычу у его пасти, и он послушно проглотил подарок.