[i] Ruby Tuesday («Рубиновый вторник»), песня группы Rolling Stones

Глава 7. Аббас

Глава 7.

Аббас

Первый раз в живую я увидел Иву на дне рождения Бориса, брата Софы, Аббасова дяди. Это было в середине девяностых, в разгар «качугинского» периода в моей жизни. Росло благосостояние российских nuvoriches и доящих их бандитов. Заколачивающие совершенно нереальные, дурные деньги люди «росли над собой», им требовалось соответствующая доходам инфраструктура. Машины, часы и шмотки уже были, огромные расселенки в престижном центре или новое жилье в уже начавших появляться новых домах «бизнес-класса» купить тоже не было проблемой. Но привести это жилье в пригодное для проживания состояние, сделать так называемый «евроремонт», а потом обставить квартиру мебелью и техникой соответствующего уровня было гораздо сложнее. До того, как начать наслаждаться жизнью в новом просторном обиталище, ее счастливый обладатель должен был пройти несколько кругов «потребительского ада». Сначала нужен был дизайн-проект, а архитекторов нужного уровня в Москве было по пальцам сосчитать. Когда же, заплатив модному дизайнеру небольшое состояние, владелец недвижимости собирался как можно быстрее перейти к претворению красочных перспектив и разверток в штукатурке и гипсокартоне, выяснялось, что нужны согласования, разрешения на перепланировку и прочее, что в забюрокраченой Москве решалось не сколько дорого, сколько ужасно долго. Потом нужно было найти подрядчика, который в состоянии осуществить передовой дизайн-проект не с «совковым» уровнем качества. Потом — заказ и поставка кухни, из-за границы, у нас кухонные гарнитуры на заказ тогда еще не делали совсем. Потом — прочая мебель, техника и т. д. Редко когда «ремонтирант» заселялся в свое новое жилье раньше, чем через год после приобретения. Комплексно и на необходимом уровне слуги такого рода в Москве тогда практически никто не оказывал, а мы не только начали, но и пустили широкую рекламу в прессе и на телевидении. Заказы пошли, потом потекли, потом мы поняли, что не в состоянии справиться с их наплывом. Мы с Сашей вели одновременно по семь-восемь квартир. Это был предел, нужно было расширяться. Нужны были исполнители, на которых мы могли бы переложить непосредственную работу по уже заключенным договорам, освободив себя для работы с перспективными заказчиками. Мы подали объявления в газеты о найме на высокую оплату производителей работ — по-старому, или менеджеров проектов, как мы для пущей важности стали их называть. К нам выстроилась очередь претендентов. В основном это были люди либо с опытом прорабской работы на совковых стройках с соответствующей ментальностью, либо недавно закончившие разнообразные ВУЗы люди без опыта вообще. Первые не годились, потому что на понимали, что им предстоит делать, вторые же, не имея никого производственного опыта, не знали, как это делать. Отсев был существенно выше 90 процентов и приближался к 99 из 100. С огромным трудом из более чем трехсот кандидатов мы отобрали двоих. После соответствующего «буферного» периода мы переложили на них текущие объекты, и тем не менее начались проблемы, на которые у нас уходило немногим меньше времени, чем когда мы вели работы сами. Мы были в отчаянии — на расширении можно было ставить крест. Тогда-то у нас и появился Аббас.

Кто порекомендовал его Саше Качугину, тот потом даже сам не мог вспомнить. Я помню, как компаньон сказал, что сегодня на собеседование ко мне придет кандидат, которого ему очень рекомендовали. Я пропустил информацию о рекомендациях мимо ушей, потому что в нашем деле они мало что значили. Пришедший на собеседование относительно молодой человек сразу же привлек мое внимание двумя вещами: ростом значительно ниже среднего и редким сочетанием совершенно славянской внешности с глубоко нерусскими «ФИО» — Эскеров Аббас Мерашевич. Паспорт давал мало пояснений на этот счет, потому что сообщал, что родился и живет его обладатель в Москве. Я не удержался и спросил, получив в ответ выжимку об иранско-абадзинских корнях последнего. Но, в конце концов, генеалогия претендента интересовала меня гораздо меньше деловых качеств, и я перешел на его профессиональные бумаги. Они свидетельствовали о том, что их обладатель пятью годами позже меня окончил строительный институт, правда — экономический факультет. По распределению попал в одно из Главмосстроевских управлений, где и проработал все последние годы в должности «инженера планового отдела». Я разочарованно закрыл бумаги — из всего набора образовательно-послужных регалий нас более или менее устраивала только специальность по диплому — «инженер-экономист в области строительства». Я уже открыл рот для начала отказной речи, но претендент опередил меня.

— Вы считаете, что я вам не подхожу? — с доброй улыбкой во взгляде сказал Аббас Эскеров. — Но, согласитесь, ведь конкретных оснований для отказа у вас нет. Вы делаете вывод о моей непригодности на основании пары бумажек, дающих обо мне объективного представления не больше, чем технические данные красного глиняного кирпича — о Кремлевской стене. Вам не кажется это не только не совсем объективным ко мне, но и не вполне профессиональным с вашей стороны? Немного от профанации, нет?

Я опешил. Первым желанием было выставить наглеца за дверь, но с очевидностью было ясно, что это будет ход проигравшего, а я не привык проигрывать, да еще на своем поле. Вздохнув с утомленным видом человека, вынужденного день изо дня объяснять не очень сообразительным людям, почему дважды два — это именно четыре, я поведал претенденту причину отказа. Я вкратце рассказал, чем мы занимаемся, и обратил внимание, что наше деятельность находится на слиянии таких граней, как архитектура, дизайн, строительство, менеджмент, художественное восприятие и чувство прекрасного, и даже психология, и из лежащих передо мной бумаг совершенно очевидно следует, что господин Эскеров А.М. не имеет ни малейшего «икспириэнса» ни в одной из этих областей.

— Так что я делаю вывод о вашей профнепригодности для нашей компании не на основании ваших бумаг, а на основании понимания, какими качествами вы никаким образом не можете обладать, — чуть-чуть издевательски глядя в глаза своему визави, сказал я. — А вот для понимания этого мне на самом деле хватило только двух бумаг — вашего диплома и копии трудовой книжки. Третий документ — паспорт, как вы понимаете, поправок в это представление внести также не мог.

Тонкая улыбка на губах господина Эскерова стала чуть менее естественной, однако вовсе не исчезла.

— Ну, что ж, понятно, — после полуминутного раздумья ответил он. — Вынужден признать, что в узкой области ваших профессиональных интересов вы сделали вполне логичные выводы.

— Ну, вот видите! — с облегчением человека, доказавшего-таки упрямцу очевидное, воскликнул я. — Дважды два все-таки оказалось четыре. Чайку на дорожку?

Я потом много раз вспоминал этот момент. Не предложи я тогда ему чай, может, и не было бы всего? Получивший отповедь кандидат просто встал, и ушел бы прочь из моей жизни, и больше никогда бы в ней не появился? Или, предлагая, я рассчитывал на то, что проигравший просто откажется, предпочтя не задерживаться на арене, где он только что потерпел маленькое, но неприятное поражение. Но он не отказался.

— А — давайте! — с энтузиазмом закрутил он в воздухе рукой, сжав при этом растопыренную пятерню в кулак. — Попьем-ка, на самом деле, чайку!

Секретарша Леночка (не Фенечка, другая) принесла чай и вышла из кабинета, вполне профессионально крутя задницей. Аббас Эскеров перехватил мой взгляд, и понимающе улыбнулся.

— А, скажите, Арсений Андреевич, — начал он, помешивая ложечкой сахар в чашке. — Как же вы собираетесь в результате заполнить столь специфическую вакансию? Ведь людей, имеющих, как вы изволили выразиться, «икспириэнс» сразу в стольких областях, вам днем с огнем не сыскать потому, что их просто-напросто не существует. Вы же сами рассказывали, как долго и через какие препоны вы с вашим компаньоном шли к вашему сегодняшнему уровню. Так что вероятность того, что вы в короткий промежуток времени найдете других таких, экспоненциально стремится к нулю, нет?

— Ну-у, — начал я неопределенно, потому что вопрос на самом поставил меня в тупик. — Придется брать кого-то, кто наиболее близко подойдет под имеющиеся критерии, как иначе?

— Ну, да, — задумчиво отозвался мой собеседник. — Как всегда, все сводится к решению оптимизационной задачи.

— Именно, — отозвался я, допивая чай и уже готовый произнести финальное: «Ну-с?!», означающее завершение аудиенции.

— Да, но ведь дело в том, как вы будете решать эту задачу, — поднял на меня глаза Аббас, об уходе явно и не помышлявший. — Именно вы, и именно эту. Ведь вот, например, вам нравится «пятисотый» Мерседес в сто двадцать четвертом кузове. Но он стоит сто пятьдесят тысяч долларов, и столько денег на покупку вы тратить не планировали. И вот вы начинаете оптимизировать. «Пятьсот сороковая» БМВ почти такая же быстрая, и стоит на полтинник дешевле, но у БМВ — имидж «бандитской» марки, и на этом основании она вам не подходит. Тогда, может быть, «девятьсот одиннадцатый» Порше? Он и быстрый, и стоит не дороже БМВ, но слишком маленький, в нем даже вдвоем тесно. И — так далее, и тому подобное. И в результате, так и не сумев решить оптимизационную задачу в приемлемом диапазоне критериев, вы ездите… На чем вы ездите, если не секрет?

— На Ниссане Максима, — признался я неохотно, потому что в это мгновение недавно купленное и нравящееся мне до жути авто показалось мне нижней планкой отстоя.

— А-тличная машина! — дипломатично подкинул ложку меда в мою бочку дегтя Аббас. — Сколько мотор — три? Два? Но ведь шесть цилиндров! Так это еще лучше — меньше расход, ну! Автомат? Ну, конечно, ручка, настоящий мужчина сам знает, когда и какую передачу ему включать!

Я почувствовал, что еще секунда, и я буду вовлечен в беседу на автомобильную тему, в которой мой собеседник, похоже, неплохо разбирался, и которую как же было не поддержать?! Но не тут-то было — тема закруглилась так же неожиданно, как и началась.