– Для начала какой-нибудь суп, - буркнул Холмс. – Мы ужасно проголодались.

– Конечно же, рекомендую наш фирменный.

Его уже не слушали. Увидав мужчин, Рита поднялась, Шильке поцеловал ее в щеку.

– Ты знаешь, что придумал этот сумасшедший? Он хочет разрушить Главную Почту.

– А знаешь, меня это ничуть не удивляет. Разрушение наиболее красивых зданий Бреслау в последнее время сделалось весьма модным.

Рите очень хотелось поехать на фронт. Она стояла на своем, и мужчины никакими аргументами не могли отвести ее от подобного намерения. Прижатая к стене, она заявила, что разденется догола и обратится в гестапо, чтобы те подвезли ее в самый эпицентр сражений. Наши согласились, а что еще было делать. Хотя всех собравшихся за столом мужчин занимала одна мысль: "То, что она пойдет в гестапо, как-то там еще можно было бы рационально объяснить; но почему голяком?". "Мечтательную задумчивость" прервал Хайни, который вбежал в ресторан, размахивая бумажкой, которую держал в руке.

– Герр капитан! – вопил он. – Герр капитан!

– Я здесь, парень.

– Герр капитан. – Хайни с трудом хватал воздух. – Того солдата, которого вы разыскиваете, послали в штрафную роту!

– Езус-Мария! – Ватсон даже ложку упустил, пятная чистую скатерть.

Холмс отодвинул от себя тарелку.

– И какова же средняя выживаемость в штрафной роте?

Шильке пожал плечами.

– На фронте – менее трех суток. Как здесь – не знаю. Все зависит от того, куда его сунули: стрелять или разминировать.

– Ты узнал, куда конкретно его направили? – спросил Ватсон.

Хайни кивнул.

– Ага. На кладбище.

– Как, на кладбище? Вот так? Сразу?

– Нет, нет… Они там воюют с русскими. – Парень вытащил из кармана шинели план города и развернул в воздухе. До него явно не доходило, что карту можно было разложить на столе, на котором все еще стояла посуда.

– Во-от сюда. – Палец Хайни блуждал возле коммунального кладбища и кладбища итальянских солдат. – В общем, мне сказали, что сюда.

– И чего вы удивляетесь, что это кладбище, - флегматично буркнул Холмс. – Это же штрафная рота. Зачем им таскать покойников слишком далеко?

– Так что проблема моего пребывания на фронте решилась сама собой. – Рита поднялась с улыбкой. – Ведь самой же вы меня здесь не оставите.

– Хорошо, едем. – Шильке тоже встал. – И быстро.

Ватсон не стал ожидать, когда принесут счет, просто бросил официанту несколько свернутых банкнот. Похоже, он пересолил, так как пожилой мужчина выбежал за ними к подъезду и еще долго кланялся после того, как русский броневик с ревом выезжал на главную дорогу.

На сей раз поездка была не столь приятной, как предыдущая. Да, трофейная машина была приспособлена для езды по бездорожью, но вот достижение максимальной скорости по мощеным улицам тут же выкрывало все недостатки системы управления. Прежде всего: низкая маневренность. Еще до того, как они добрались до центра, приваренная к переду батарея отопления перебила парочку осветительных столбов. Потом, к счастью, пришлось притормозить, чтобы объехать все приготовленные к прибытию Советов ловушки. А потом было еще хуже. В первый раз их остановили где-то посреди Грабшенер Штрассе. Понятное дело, абверовские документы производили впечатление, но можно было почувствовать, что, чем ближе к фронту, тем офицеры все сильнее превращались из служак в совершенно самостоятельных атаманов. Очередные проверки лишь усиливали данное впечатление. Когда же они добрались до места, их нагло послали к какому-то… лейтенанту.

– Штрафная рота? – апатично спросил молодой человек, как будто близкий грохот разрывов орудийных снарядов не производил на нем ни малейшего впечатления. – Какая?

– А сколько их у вас тут?

– Не скажу. Это секрет.

– Тогда зачем вы спрашиваете, какая? – разъярился Шильке. – У нас дело, имеющее высший государственный приоритет.

– А! – тот понимающе кивнул. – Тогда обратитесь в письменной форме к командиру батальона.

– Я сейчас позвоню…

– Телефоны не работают.

Лейтенант, казалось, засыпал.

– Тогда разрешите воспользоваться вашей радиостанцией.

– Это запрещено.

– Сейчас я еще могу возвратиться в центр с ничем, но вот когда вернусь вечером…

– Погоди, погоди, - включился в разговор Холмс. – Если ты вмешаешь в это гестаповцев и НСДАП, так они тут же будут готовы демонтировать эту боевую группу, - блефовал он.
– И кто нас тогда будет защищать?

Лейтенант слегка скривился.

– Тут уже приезжал один тип из НСДАП. Как только увидел, что происходит на фронте, тут же заполз в подвал и боится оттуда выйти.

– В подвал? – Холмс улыбнулся всеми тридцатью двумя зубами. – Словом, партия ушла в подполье.

Его обаяние действовало и здесь. Лейтенант тоже улыбнулся, хотя, едва-едва искривив губы.

– С ними вечно так, - продолжил поляк. – Наш партийный вождь, Ханке, все время сидит в подвале, с самого начала. Только всякий раз он выбирает все более отдаленные подвалы, очень скоро Бреслау для него закончится, придется ему арендовать их у русских.

Лейтенант поглядел на Холмса с некоторым любопытством.