Холмс сунул в рот сигарету. Еще он вытащил из кармана маленький томик стихов и глянул на обложку.

– Все-таки он ошибался, Дитер. Мир заканчивается грохотом, а не жалким скулежем, - парафразировал он Элиота.

На лице Шильке появилась тень улыбки.

– И прятались они по подвалам, крича "беда нам!". И голосу тому псы войны… хмм…, - откашлялся он. – Отвечают.

– Э-э, нет. В твоей переработке даже Шекспир утратил ритм [53] .

– Возможно… самую малость. По-моему, это Моэм утверждал, что те, которые читают книги, строят себе убежище. А у меня, получается, херня, а не убежище.

– Истину, истину глаголешь [54] .

Они стояли в молчании, глядя на снопы искр, которые, казалось, достигали облаков.

– Так что делаем? – в конце концов спросил Шильке.

– Ничего. Действуем в соответствии с планом. Твой человек спрячет гестаповские дела в их здании, а мой перехватит их во время разрушения. Почти что, как и перед тем.

– Те старые бумажки настолько важны для твоих работодателей? И они поверят, что для их получения необходимы столь значительные силы?

– Они важны. А уговорить русских на дополнительную цель не так уже и сложно.

– Возможно, ты и прав. Тогда добавим свою капельку в океан огня.

– Но, в отличие от других, мы сделаем это ради какой-то цели.

Шильке тоже закурил.

– Слушай, я до сих пор не могу взять себя в руки с тех пор, как нам убили Надю.

– Спокойно. Ты так напугал того жандарма, что он наверняка совершит какую-то ошибку.

– Но у нас же нет возможности следить за ним.

– А это уже не наше дело. Жандарм всего лишь выполнял чей-то приказ. А теперь представь себе Колью Кирхоффа, который получает посылочку, содержащую тело расстрелянного перед самой дачей показаний коронного свидетеля и порванный на клочки собственный приказ. О жандарме можно забыть, и Колья уже сам наверняка узнает, кто должен был влепить ему эту пощечину.

Шильке немного расслабился.

– Ну да… Парочка голов окончательно расстанется с телом.

Холмс выбросил окурок.

– Жаль, что ты не видел мину того майора, когда процедил ему: "Мартин Борман". Хорошо еще, что ты не спросил, известно ли ему, кто, в свою очередь, является начальником Бормана.

– А зачем? Каждому немцу это известно, ну а майор не выглядел таким уже придурком, чтобы думать, будто бы сам дед [55] станет этим заниматься.

– Не знаю, придурок он или нет, но в подштанники наверняка наложил.

– Ну ладно. Но мы стоим на месте.

– Не совсем. Ведь у нас имеются материалы дела и список всех занятых в группе упаковщиков. Достаточно добраться до тех, кого отослали на фронт, и спросить, почему они были неудобны.

Шильке прикусил губу.

– Ну, точно.

– Меня же мучает кое-что другое. Где спрятать наши сокровища, когда Фестунг Бреслау начнет распадаться.

– Я тоже об этом думал. Если кого-либо из нас в ходе обмена войск схватят с бриллиантами в кармане. То без вопроса поставят под ближайшую стенку.

– Хмм, это точно. Вот только я понятия не имею, какое убежище выдумать. В голове совершенная пустота.

– А как укроемся мы сами?

– Эту проблему я уже решил. В лагере для польских принудительных работников.

– Господи, да, я немного говорю по-польски, но ведь любой узнает…

– Спокуха! – широко улыбнулся Холмс. – В этом лагере и не такие вещи творятся.

Их беседу прервала странная профессия. Со стороны города, а конкретно: от Фрайхайтсбрюке, близился ряд людей, живьем взятых из "данс макабр" [56] : едва-едва ковыляющие старички, тетки с какими-то свертками на спинах, калеки без рук или без ног. Они шли молча, лишь время от времени поглядывая на противоположный, горящий берег Одера. Их вел пожилой священник с жестким, застывшим словно маска лицом. Когда процессия подошла ближе, Шильке и Холмс услышали его проклятия.

– Да поглотит адский огонь коменданта Нихофа [57] ! И кой дьявол назначил его командующим? Ведь этот преступник уже уничтожил прекраснейшую памятку христианства. Он уничтожил монастырь на Монте Кассино только лишь затем, чтобы полякам достались одни развалины! Позор! И он уничтожит Бреслау точно так же, как и святой памятник…

Колесо инвалидной коляски какого-то старика застряло в дыре между плитами тротуара. Холмс подскочил, чтобы помочь.

– И кто это? – спросил он при случае, указывая на священника, ведущего странную процессию.

– Ну… Он немного стукнутый, он…

– Да не бойтесь. Я на него не донесу.

Старичок внимательно поглядел на Холмса. Результат осмотра, похоже, его удовлетворил.

– У него была церковь на Клостерштрассе. В общем, приход его разбомбили. Какой-то пастор из Цимпель согласился нас принять, так что теперь он ведет остатки своих прихожан в безопасное место.

– Правильно. Район Цимпель должен будет остаться целым.

– Как и всякий пастырь, он просто пытается спасти свою отару. Не надо доносить на него.