Для Шелары мать давно стала чем-то абстрактным, темноволосой стройной женщиной в синем платье, озарённой светом огня, лица которой она уже не могла вспомнить. Неуловимые черты иногда являлись ей во снах, но наутро тускнели, расплывались. И чем больше она пыталась удержать их в памяти, тем больше теряла. Отец Рогнеры, взбешённый вероломным побегом дочери, сжёг все портреты, все вещи, словно её никогда не существовало, и всё, что оставалось Шеларе - смотреться в зеркало, надеясь встретить в лице хоть что-то похожее на свои сны.

– Но мы ведь не знаем наверняка, - успокаивающе улыбнулась девушка.
– Может быть, она жива.

– Если бы это было так, она обязательно бы написала. Хотя бы раз, Шелли.

Шелара перевела взгляд на ковёр, узоры на нём будто извивались и танцевали от неровного пламени свечей.

– Знаешь… Мы с Альшером собирались проезжать мимо той деревни, где в войну я жила с ней. Если ты хочешь, я попробую узнать что-нибудь о ней.

– А сама, значит, не хочешь? Она ведь тебе не чужая.

– Нет. Но ты для меня - самый родной, - она потянулась и чмокнула Валея в щёку, покрытую седыми колкими щетинками.

– Тогда оставайся дома.

Отчаянное предложение вновь рассмешило её:

– Ни за что! Мне больше нравится время от времени возвращаться. И надеюсь, что в следующий раз, когда я вернусь, замок будет в лучшем состоянии.

Старый граф кашляюще усмехнулся:

– Думаю, к следующему твоему приезду мы сможем скопить достаточно денег, чтобы покрасить твою комнату.

– Тогда, пожалуйста, перекрасьте в белый. На самом деле, я не люблю небесно-голубой.

– Как это не любишь? Но он же…

– Он же так подходит моим глазам, да, - вздохнула она.
– Поэтому и не люблю.

Шелара залезла в карман брюк и помяла рукой два мягких бархатных мешочка с рассыпчатыми крупинками бриллиантов, полученных от арши. Гладкие грани, скрытые под приятной тканью, скользили друг по другу, с шорохом и стуком перемешивались под пальцами. Шелара достала их, раскрыла ладонь Валей и, вложив в неё оба кошелька, накрыла своей рукой.

– Что это?

– Считай, что выкуп за невесту, - хмыкнула Шелара, вставая и засовывая руки в карманы.

Дядя неодобрительно посмотрел на неё и, раскрыв горловину одного мешочка, высыпал содержимое на ладонь. Непослушные скользкие камни блестящим ручейком устремились вниз, несколько бриллиантов, сорвавшись с ладони, упали на ковёр. Граф охнул, наклонился поднять.

– Это не с кафтана ли твоего демона камни? То-то он во всё чёрное переоделся.

– О, да, полночи отпарывала!
– криво улыбнулась она.
– Это мой вклад в Алессано. Вместо наследства купцов Верно. Можешь распорядиться ими, как пожелаешь. Только умоляю тебя…

Она просительно сложила перед собой ладошки и смешно нахмурилась, заставляя сердце дяди таять, как снег под солнцем.

– О чём?

– Пожалуйста… Никаких перестроек и пристроек!

Валей хрипло засмеялся и сразу закашлялся:

– Шелли, но ведь у нас традиция…

– Никаких перестроек!
– погрозила она пальцем, затем крепко-крепко обняла старика за плечи и вышла, улыбаясь и сдерживая слёзы. Проститься они ещё успеют, он ведь ни за что не пропустит её отъезд.

За дверью, в тёмном пустом коридоре, её встретил Альшер, терпеливо ожидавший у стены окончания разговора. Арши поймал девушку за руку, привлёк к себе податливое тело и привычно обнял. Ледяная свежесть, всегда неуловимо исходившая от него, даже от кожи и дыхания, охладила мысли, успокоила. Прикосновение его пальцев к щеке было щекочуще-приятным.

– Мне нравится твоя уверенность в принятом решении, - с едва ощутимой насмешкой прошептал демон.
– И самокритичность.

– Подслушивать нехорошо.

– Только не для того, кто подслушивает. Есть шанс обогатиться бесценным знанием.

– И каким же знанием ты обогатился?

– Например, что ты не любишь голубой цвет, - шутливо ответил демон и чуть серьёзнее добавил: - И что действительно готова уехать. Я не был так уверен.

Шелара помолчала, глядя вглубь коридора, туда, где смутно угадывались пролёты лестницы. Вверх и вниз. Сегодня лестница вела не просто на первый этаж,а в совершенно иную жизнь. Опасную, зыбкую, может, даже счастливую, кто знает? Но, в первую очередь, просто иную.

– А теперь уверен?

– Как раз раздумываю, не лучше ли уговорить тебя остаться здесь, пока я не вернусь из Гиблых лесов? Я не хочу больше рисковать тобой.

Девушка подняла на него глаза:

– Не лучше. Иначе я поеду туда сама.

Он снова провёл кончиками пальцев её по щеке, и её едва заметное волнение обожгло и обострило его чувства, как глоток креплёного вина. Удивительное ощущение, ослабляющее и упоительное.

– Иногда ты сводишь меня с ума своим упрямством. Но зато теперь у меня есть оправдание для моего неразумного эгоизма.