Шрифт:
Когда он вышел на его с Тигровой Лилией поляну, то тут же замер. Он не намеревался идти туда.
Он что-то проворчал и, не останавливаясь, быстро пошел через луг.
– Выпьет ли он яд? Умрет ли сегодня ночью?
– громко бормотал он, что говорило о том, что он начал серьезно сомневаться. Но как только он произнес эти слова, услышал слабый звон колокольчиков. Он остановился и поднял глаза.
Над головой сверкал маленький комочек света, который снова затрезвонил. Проклятые феи. Ему никогда не удавалось понять, о чем они говорят. Он отшвырнул ее и пошел дальше в сторону Мэйна, продолжая бормотать про себя.
Когда показался корабль, на лице Крюка не появилось и намека на улыбку. Он знал, что помимо яда существовала еще группка детей. Группа, с которой он и понятия не имел, как справиться. Все это очень сильно зависело от Пэна, умрет он или нет. Но Крюк подумал, что выбора у него нет, остается только ждать.
Сегодня ночью или, возможно, завтра утром вся Нетландия будет спокойно жить дальше, или же будет оплакивать смерть Питера Пэна.
Глава 36
Крюк перебрасывал монетку через свой крюк снова и снова, мрачно посматривая на окно. Ночью было сложно определить, какая там погода. Было не особо холодно, но и не очень тепло, все выглядело просто черным. Никакого намека на то, как там Пэн - жив или нет.
Если Пэн умрет, он решил отпустить детей. Он даже не обдумывал этот вопрос. Конечно, они останутся в Нетландии без вожака в лице Пэна, но это лучше, чем умереть. Если же Пэн останется жив, это вызовет трудности.
По большей части, он ожидал, что Питер выживет. Он сомневался, что яд одолеет его, неважно, насколько он смертельный. Обстоятельства сложатся таким образом, чтобы мальчишка спасся, он был уверен. И тогда, не желая этого, ему нужно обдумать, что будет, когда Пэн прилетит на его корабль. Если, конечно же, прилетит.
Может быть, ему стоит казнить Потерянных, чтобы приманить его. Он был уверен, что Пэн почувствует, если его товарищи окажутся в опасности. Скорее да, чем нет, Пэн объявится прежде, чем он вонзит крюк в одного из них. Крюк прикусил щеку и задумался.
Затем снова выглянул в окно. За окном стало пасмурно, а на стекле образовалась корочка льда. Мгла. Лед. Он подскочил, роняя монету на пол.
Холод и темнота за окном означали лишь одно.
Пэн был мертв.
Крюк выскочил из каюты, улыбаясь морозному ветру. Холод колол его лицо, руки, каждую часть тела, не скрытую одеждой. Он растопырил пальцы и вытянул руки, наслаждаясь холодом. Крошечные серые снежинки кружились на ветру и падали на его волосы, он громко рассмеялся.
Это был мрачный, полный боли смех, такой, что вызывает сомнение, действительно ли это смех. Да еще и посреди ночи. Смех перерастал во что-то еще более безумное, и постепенно, все, кто был на корабле, повернули к нему головы.
– Капитан?
– позвал Сми, ковыляя к нему.
Смех Крюка утих, безумием теперь искрились лишь глаза.
– Вы в порядке, сэр?
Крюк огляделся вокруг, на деревьях шелестели коричнево-зеленые листья, он высунул язык, словно пробуя воздух на вкус.
– Конечно, я в порядке, Сми. Чудесно, прекрасно, восхитительно. Ты же сейчас стоишь здесь, рядом со мной, разве нет?
– Эмм, да, с вами, - выпалил Сми.
– Тогда ты видишь, что я полностью, совершенно в порядке.
– Он широко улыбнулся, на щеках даже появились ямочки.
Сми нахмурился. На его лице от холода, а, может, и от непонятно откуда взявшегося смущения, появился румянец. Он подошел к кучке детей, которые до сих пор были связаны, чтобы не улетели. Хотя это вряд ли можно было назвать связыванием. Скорее едва затянутые, ослабленные и свисающие веревки. Крюк задавался вопросом, как они еще не выпутались из них. У нескольких ребят была свободна большая часть тела.
Самый маленький из детей, в котором он узнал Чуточку, вытянул руки и схватил Сми за подол рубахи. Другой, не знакомый Крюку, ребенок выхватил у Сми очки и надел на себя, от чего его глаза стали выглядеть больше. Сми отскочил назад и чуть не упал, а маленькие пленники залились смехом. Крюк лишь потряс головой.
Все эти действия между Сми и детьми тихонько кольнули сердце Крюка и подарили ощущение пустоты. Сми махал своим клинком, пытаясь выглядеть угрожающе. Большинство детей вопили и отскакивали от него, но делали это так, будто шарахались от страшных истории, и просили родителей рассказать их снова.
Наблюдая за ними, Крюк чувствовал сильное волнение. Когда кто-то из них осмеливался взглянуть на него, то на их лицах читалось то же самое выражение, которое было у самого Крюка при виде крокодила. Был ли он им сейчас? Хищником? Если это так, спрашивал он сам себя, значит, последняя частичка детства полностью исчезла из его сердца?
Ни один ребенок, включая тех, кого он когда-то называл друзьями, уже не смотрел ему в глаза. И Джеймс решил, что от этого в нем потух последний огонек невинности - в нем не осталось ничего, что дети могли любить.