Тут я уловил позади звуки дыхания. Развернулся, поднимая арбалет... и опустил его, поставив вновь на предохранитель. Стрелять в Лону - не лучшая идея, хоть она и нарушила приказ.

– Мне страшно в темноте, - жалобно зашептала она.
– А тут я могу быть полезной.

– Ты есть полезна чем?
– прошипел я.

– Ты знаешь, сколько там врагов?

– Нет, я есть не знающий.

– Трое. Один - внутри. Они говорят на израильском, я их с трудом, но понимаю. Одна снаружи - женщина.

– Я есть уже определивший это по голосу.

– Она сказала, что ему внутри скучно одному. А ещё она сказала, что горного варвара и шлюху вот-вот убьют, операция трепещущих провалится, и половой член с ней.

– Тётя Фанни есть учившая тебя словам "шлюха" и "член", так ли это?
– неимоверно удивился я.

– Она меня всякому учила.

– "Трепещущие" есть кодовое название, так ли это?

– Наверно. На их языке - харедим. Тётя Фанни так называла религиозных людей, тех, кто безусловно верит Торе. Ты знаешь, что такое Тора?

– Тора есть Священное Писание, так ли это?

– В целом - да, но...

– Мы есть не имеющие времени обсуждать культы варваров. Слушай мою команду. Ждать здесь или возле лошадей, на твоё усмотрение. Не лезть на рожон! Всё. Я есть уходящий. И я есть не отказывающийся от поцелуя.

Получив внеочередной поцелуй и ещё одно пожелание вернуться живым, я продолжил медленное движение на запад. Сперва различал только тёмную массу впереди, сверкающую отблесками лунного света, потом разглядел весь этот дирижабль, слегка похожий на ветряную мельницу. Подкравшись ещё ближе, заметил двух воинов, один из них действительно женщина. Не могу назвать её красивой, во-первых, наголо обритая, во-вторых, противник. Парень с такой же причёской, но лысые парни выглядят куда лучше лысых девиц.

Она сидела на песке возле входного отверстия в дирижабле, расстегнув мундир, парень лежал рядом и ласкал ей грудь, она от удовольствия жмурилась, и они ещё и разговаривали. Каждый из них держал между пальцами какой-то тлеющий цилиндрик, по виду из бумаги, и время от времени подносил его ко рту, втягивая в себя дым. Если это часовые, такое несение караульной службы карается смертью по уставу любой армии. Они не видели, что происходит вокруг. Видать, на них подействовали испарения пруда Влюблённых. Они действовали на всех, кроме волков, те только ели, не отвлекаясь на ерунду. Но у них же есть течка у волчицы - есть секс, а нет - ждите, пока начнётся.

К влюблённым десантникам можно было подойти вплотную и заколоть кинжалом, они бы и не заметили. Но зачем рисковать? Расстояние небольшое, даже я отсюда не промахнусь. Первая стрела пронзила голову парня, вторая - шею сладострастной девицы. Вот и весь бой. За такие подвиги бойца не награждают и легенды о нём не складывают. Зато хоронят не его, а противника.

Третий, тот самый, что якобы был внутри, долго никак себя не проявлял, и я уже подумал, что он внутри не дирижабля, а чего-то другого. Но нет, показался на свет лунный. Прыгнул через входное отверстие, пытаясь сделать сальто, а по ходу дела застрелить меня. Новички очень любят крутить сальто в ближнем бою. Но настоящий бой, для таких акробатов обычно становится последним. Тренькнул мой арбалет, и сальто закончил уже мёртвый десантник. Единственное, что поначалу удивило, это вторая стрела у него в горле. Не арбалетный болт, а стрела для лука, но куда короче моих. Я оглянулся, и увидел Лону, гордо мне салютующую. До чего же непослушная девица всё-таки! Но ведь попала же. Подстраховала на случай промаха.

И тут застучал двигатель дирижабля, а мельничные лопасти начали вращаться. Вот тебе и один десантник внутри! Запрыгнув туда, я увидел пилота, он чем-то лихорадочно щёлкал. Я даже обрадовался, пленный не помешает, но не судьба - он выхватил арбалет, такой же, как был у рэба Исака, и мне ничего не оставалось, кроме как метнуть кинжал ему в шею.

Я окинул внутренность дирижабля беглым взглядом. Впереди, перед креслом пилота, тускло светилось множество циферблатов со стрелками. Там было что-то написано, но прочесть я не смог. При внимательном обыске тут наверняка нашлась бы масса интересного, но для этого нужен солнечный свет, а ждать до утра неразумно. Но кое-что я всё же нашёл - сидевшего молча огромного пса в наморднике и ошейнике с шипами, привязанного к одному из кресел. Внешностью и окрасом он был точь-в-точь как наши пастушеские собаки, только вдвое больше. Ума не приложу, почему лагерь охранял не пёс, а два озабоченных придурка. Я его отвязал, и он тут же попытался напасть, хоть ему и мешал намордник. Не без труда я выволок его наружу.

А там на песке сидела Лона, держащая в руках выдернутые из мертвецов стрелы, и в лунном свете её глаза блестели от слёз. Только что хладнокровно пристрелила десантника, а теперь плачет над его остывающим телом. Наверно, ей ещё не доводилось возиться с трупами. Мой опыт подсказывал, что в трупах недостатка не будет, и хотелось бы, чтобы трупы были не наши.

– Отставить реветь!
– рявкнул я.
– Заняться собакой!

Лона вытерла глаза рукавом и попыталась принять бравый вид.