— Я могу что-нибудь ещё сделать, чтобы помочь?

— Ну, он будет переживать очень глубокое чувство вины, когда проснется и осознает произошедшее. Давайте подождём появление зацепок со стороны Айдена в отношении того, как нам с этим быть.

— Каким он будет, когда проснётся?

— Препарат, который я ему дал — "Версед" — подавляет воспоминания. Он не будет ничего помнить, что произошло после приёма препарата, но он будет помнить всё то, что случилось до его приёма. Сложно предугадать каким он будет, когда проснётся. Время от времени, одни люди неистовы. Другие же склонны к преувеличению своих истинных способностей, к примеру, они теряют всякий контроль. Зачастую, они бывают в смятении и напуганы. Мы увидим, что выпадет на долю Айдена.

Мы всё досконально обсудили и разработали план.

— Итак, если у тебя больше нет никаких других вопросов, Элиза, могу ли я посоветовать тебе немного поспать? Я могу выписать тебе что-нибудь, если пожелаешь.

— Нет, я в порядке, спасибо. Я могу сейчас увидеть Айдена? Могу прикоснуться к нему?

— Да. Ничто его не разбудит до тех пор, пока действие "Верседа" не ослабеет.

Я бросилась бегом в спальню — ноги быстры, разум вял. Дверь была приотворена. В углу комнаты, в кресле сидел Бенсон, но мой взгляд был прикован к постели. Я прислонилась к стене, от увиденного мои ноги потеряли все силы и стали неспособны поддерживать меня в прямом положении.

Айден лежал на спине, его руки покоились на животе. Губы были приоткрыты. Его грудь вздымалась в едва уловимом ритме — это был единственный признак жизни. Всё остальное в нём было инертным. Та резонирующая жизненная сила, которой он обладал, отсутствовала.

Слёзы хлынули из глаз, и я преклонила колени у нашей кровати. Я положила руку поверх его головы. Он не двигался. Но биение его сердца с гулким стуком билось в бесперебойном, жизненном ритме. Это приносило немного воздуха в его лёгкие. Я кончиками пальцев обследовала его кожные покровы. Поцеловала его лоб, нос, щёки, подбородок, горло, оставив напоследок его губы. Когда я подарила поцелуй его губам, его слабое дыхание ласково овеяло мои губы.

Его кожа была влажной и слегка прохладной. Я не могла допустить этого. Я сняла с него одежду, смутно осознавая ненавязчивую помощь Бенсона. Мы не разговаривали. Я смочила махровую салфетку в теплой воде и обмыла тело Айдена. Я вытерла его, и мы переодели его в любимые им тёмно-синие пижамные штаны и футболку. Я не хотела, чтобы он проснулся голым и неприкрытым, или в той же самой одежде, в которой он был, когда напал на меня. И то и другое заставит его возненавидеть себя ещё больше. Когда мы закончили, Бенсон положил руку мне на плечо.

— Я оставлю вас, Элиза, — сказал он, и незаметно скрылся в патио.

Я оставила стеклянную дверь открытой, чтобы поступал свежий воздух, и села в изножье кровати. Каким будет Айден когда проснётся? Будет ли он всё ещё хотеть бороться за нас? Или он изгонит меня, как и свою мать? Мой живот пульсировал намного острее, чем моя рука. Испытывая безумное побуждение двигаться, но не в состоянии быть вдали от него, я устало потащилась в гардеробную, где его запах ощущался гораздо сильнее.

Как и всегда, мои глаза отыскали красивую деревянную коробку, стоявшую на высоком шкафу. Свет вновь осветил её, единственным отличием от прошлых раз, когда я смотрела на неё, было то, что она находилась чуть ближе к краю, будто кто-то совсем недавно заглядывал в неё. Я приподнялась на цыпочки, потянулась вверх и стала подталкивать её к краю, пока она не оказалась в моей власти. Затаив дыхание я пробежалась пальцами по вырезанному орнаменту и открыла отполированный медный замочек.

Ох!

Глубоко внутри складок тёмно-синего бархата были сложены: армейский жетон Айдена, его "Пурпурное сердце"62 и стопа пожелтевших запечатанных конвертов. Ни марок, ни дат, ни печатей, на них даже не было чернильных меток. Бумага была грубой, зернистой. Странно, но клапан верхнего письма был распечатан.

Я приподняла клапан и извлекла клочок бумаги, сложенный пополам. Струйка песка соскользнула с места сгиба вниз на мою ладонь — песок был иным, нежели тот, что я когда-либо видела. Красноватый, более тёмный, крупнодисперстный. Круговым движением пальца я сформировала в ладони вихрь из песка, подобно тому, что навивался в моей груди, и затем высыпала его обратно в пустой конверт. Затем я развернула письмо. И осела на пол гардероба.

Апрель 13, 2003

Моё самое дорогое,

я думал, что буду чувствовать себя по-идиотски, когда начну писать воображаемой женщине. Я оказался прав. Но и ошибался. Кому ещё может писать мужчина в такую ночь? Конечно же, не своей матери — она лишь ещё сильнее будет плакать. Ни другу — он итак уже всё знает. Он пишет своей женщине, поскольку она дарует прощение.

Всё кончено, любимая. Багдад сравняли с землёй. Ни мостов. Ни библиотеки. Ни зоопарка. Я не знаю, как много мужчин, женщин и детей погибло, и сколько из них от моей руки.

Маршалл просит Бога и Жасмин о всепрощении. Но я не особо хорошо лажу с Богом, так что я сотворил тебя. Ты идёшь во всей красе, светла как ночь... (даже Байрон не передаст всю твою красоту по достоинству).

В следующем письме я расскажу тебе, чем бы я предпочел с тобой заняться, нежели писать письмо. Но — настоящая ты или нет — у меня хорошее воспитание. Я придержу это до нашего второго свидания. А сегодня я прошу лишь об одном одолжении, любимая. Если ты можешь, то просто приляг рядом со мной и дыши — я хочу синхронизировать свои лёгкие с твоими. Пока не почувствую запах твоей кожи вместо пороха, не услышу твои вздохи вместо звука сирен, пока не буду держать в своих руках твоё тело, а не винтовку.