Он готовит ему еду, отводит в школу, но Витя несколько непослушный мальчик, и Андрей нередко едва сдерживается, чтобы не накричать на него или не отшлепать.

Хотя в некоторых ситуациях я бы отшлепал.

Дети - очень хитрые существа. Подсознательно они каждый раз берут взрослого "на слабо". Если им что-то не хочется делать, они будут всеми силами этого избегать. Причем самодисциплина у маленьких детей - явление катастрофически редкое, вдобавок всегда являет собой последствие воспитания.

А делать детям не хочется почти ничего, что для взрослого - нормальный ход вещей.

Мыться, например. Чистить зубы. Готовить пищу. Убирать в жилище. Ходить на работу или в учебное заведение.

Научить ребенка чистить зубы - дело даже не недели, а пары дней. А вот привить любовь к пребыванию в состоянии с чищеными зубами, нежели с нечищеными - дело нескольких лет, если не десятка.

Когда происходит конфликт интереса ребенка и интереса взрослого, то ребенок, в силу своего подчиненного положения, вынужден либо подчиниться (и делать то, что ему не хочется), либо найти способ убедить взрослого отказаться от приказа.

Уговорами, нытьем, воплями, плачем.

Изо дня в день.

А терпение у людей - не бесконечное.

Смотрю, как Витя в очередной раз ковыряет ложкой завтрак.

– Ешь быстрее, опаздываем, - говорит Андрей, глядя на часы.

Большие часы, висящие на стене.

Я привык к маленьким наручным. Они удобные, всегда с собой.

– Угу, - угрюмо говорит Витя тарелке, ничуть не прибавляя в скорости.

Из дома выскакивают за пятнадцать минут до начала занятий.

Андрей возвращается спустя сорок минут.

– Фух, едва не опоздали, - заявляет, вваливаясь в кухню.
– Кстати, у него в воскресенье в двенадцать дня родительское собрание.

– В воскресенье?
– приподнимаю бровь.
– Обычно же делают вечером.

– Ну да, но я не знаю, почему...
– пытается оправдаться.

– Возможно, потому что сейчас родители стали оканчивать работу позже, - говорю, размышляя и отвечая сам себе.
– Раньше в Советском Союзе возвращались домой после шести, практически никогда не задерживаясь. Сейчас же явиться домой в восемь считается нормой. А воскресенье - удобный день для всех.

– Ну да, - открывает холодильник, достает пакет холодного молока, делает глоток.
– Логично.

– На собрание я схожу, - заявляю.

– Вы?!
– изумление.
– А... а как?

– Ногами, - фыркаю.

– А...

Замирает, моргает раз, другой.

– Не ожидал?
– прищуриваюсь, отрывая взгляд от ноутбука.
– Полагал, что я спихнул на тебя воспитание ребенка, а сам отстранился?

Краснеет.

– Это временно, - тон выходит оправдывающимся.
– Я закончу обучающую программу, и тогда тоже включусь в процесс.

Кивает.

– Я могу многое, но не все сразу, - поясняю. Тон почему-то остается тем же самым.
– Рук у меня всего две, голова тоже. Я не могу делать все дела одновременно, как бы мне это ни хотелось. И вряд ли когда-нибудь смогу.

– Я... я понимаю, - соглашается.

– Спасибо, - искренне благодарю.

От изумления роняет молоко.

Делаю вид, что не замечаю, как он вытирает лужу.

Моя вина. Я перестал уделять ему внимание.

***

Проглядываю видеозапись пребывания Ромы в Москве.

Передо мной большой монитор, на котором в ускоренном режиме крутятся четыре изображения.

В квартире - тринадцать камер. В подъезде есть еще три - у входа и в лифтах, но они общие, я просто подключился к их работе.

Моя скорость восприятия намного выше человеческой, что имеет определенные неудобства - современная техника это не учитывает. Камеры рассчитаны на обычного человека, которому достаточно 16 кадров в секунду, если не меньше. Плюс у камер не очень хорошая чувствительность к свету. Я мог бы достать камеры лучше, но для меня играет роль не только видеоизображение, но и звук.

Звук передавать намного легче.

Передатчиков звука в квартире - шесть.

Видео крутится в десять раз быстрее обычного. Звук - тоже.

Мне не обязательно просматривать все камеры. Когда Олеся или Николай выходят в другую комнату, я переключаюсь с одних на другие.

Два с половиной часа - сутки.

Макаровы в курсе, что в квартире камеры. Но сколько их и где расположены - знаю только я. Ну, и Апрель, конечно.

Разумеется, я сказал, что все в рамках приличия и разумности. Что они имеют право на отношения, и меня это не интересует.