— Это вы виноваты: нечего было о Нострадамусе рассказывать!

Забирайте меня отсюда!

— Но я ничего не могу сделать! — огорчился Славик, осторожно просовывая голову в окошко сказки. — Пока сказка продолжается, ее никто не сможет остановить. Возьми три котлеты, хлеб, поешь, поспи и иди дальше. И учти, что ты меня еще только один раз на помощь позвать можешь.

Юлька пофыркала, угрожая итальянской забастовкой, затем успокоилась, поела котлеты, свернулась клубочком на травке и уснула.

Проснулась Юлька оттого, что кто-то легонько, но настойчиво дергал ее за рукав платья.

— Сейчас, мамочка, сейчас! — пробормотала Юлька, потом, сообразив, что мамой этот «кто-то» быть не может, испуганно открыла глаза и увидела одетого в средневековую одежду старика, опиравшегося на трость и с интересом рассматривающего Юльку.

— Доктор Фауст![12] — поклонившись, представился старик. — Вероятно, вы та, кого я жду. Пожалуйте в мою обитель.

— Тот самый Фауст?! — недоверчиво спросила Юлька.

— Тот самый! — согласился старик. — Прошу в гости!

Фауст подошел к красно-коричневому камню, ударил по нему тростью и камень раскрылся, пропуская старика и слегка оробевшую Юльку в комнату.

Зайдя в помещение, — неожиданно просторное, — Юлька, скользнув взглядом по полкам с книгами и выстроившимся на столе тарелкам с варенным мясом и хлебом, с любопытством уставилась на вычерченную на полу заключенную в круг звезду.

— Это пентаграмма[13], — предупредил Юлькин вопрос доктор Фауст. — С ее помощью я поймал вчера Медальон Времени. Об этом и другом — после обеда.

Во время еды доктор Фауст развлекал Юльку историями из своей жизни, подшучивал над собой, над спутником по земным приключениям Мефистофелем[14].

— Вы казались мне таким серьезным, — отсмеявшись, сказала Юлька. — Из тех, кто всем недоволен. Вы очень изменились по сравнению с Фаустом, о котором писал Гете. А почему вы здесь?

— Понимаю, почему вас выбрала госпожа Неизвестность, — усмехнулся Фауст. — Другой на вашем месте бился бы в истерике и требовал отправить его домой, а вы начинаете интересоваться чем-то помимо себя.

— А вы можете отправить домой?

— Нет. На это способна только Комната перекрестков — именно туда, как мне сообщила надпись в пентаграмме, вы должны отнести Медальон Времени. Эта комната — единственное место в Витасофии, куда разрешен вход Властительницам и Владыкам.

Вынув из кармана куртки надетую на цепочку фигурку в форме песочных часов, Фауст повесил медальон на Юлькину шею.

— Что касается вашего первого вопроса… — поднявшись из-за стола, Фауст прошелся по комнате. — Люди осознают себя во времени, чтобы потом растворится в вечности. В Витасофию после смерти попадают люди, создававшие своим бытием культуру человечества, — в первую очередь философскую. Причем этот вклад как положительный, так и отрицательный.

Человек, создавший теорию, и человек, эту теорию разрушивший — оба представлены в Витасофии, поскольку каждый следовал своему идеалу.

Сейчас вы встретили меня: не удивлюсь, если по дороге к Комнате перекрестков вам попадется Мефистофель.

— А она обязательна, эта дорога? — спросила Юлька. — К сожалению, — кивнул головой Фауст. — Вы оказались в ситуации, которую вчера не могли представить. Ваше смятение сравнимо с ужасом, которое испытывает плывшая на купеческом корабле девушка, захваченная взявшими корабль на абордаж пиратами. Вы попали в игру, правил которой не знаете: причем не вы играете, а вами играют.

— А вы знаете эти правила?

— Очень смутно. Медальон Времени — чрезвычайно могущественный артефакт, способный ускорять и замедлять время и регулировать пространство. Как он это делает — неизвестно. Ко мне он попал случайно и мне не нужен. Я рад, что передал его вам: хранить подобную вещь опаснее, чем прятать под кроватью бочку с порохом. Тем более что за медальоном идет охота.

— Кто такая госпожа Неизвестность?

— Она всегда на пороге — но в дом не входит. Госпожа Неизвестность тасует варианты судьбы и служит привратником у двери, расположенной между временем и вечностью.

— Зачем ей медальон?

— Не знаю. Надеюсь, что это тот кусок, который она не сможет проглотить.

— Меня волнуют родители: как им передать, чтобы не беспокоились?

— То, что в Витасофии длится годы, для земной жизни — один миг. Никто не узнает о ваших приключениях, если вы сами о них не расскажете. И еще, — достав с полки кувшин с темной жидкостью, Фауст наполнил стакан. — Это — эликсир Знания. Тому, кто его выпьет, не нужна никакая еда, кроме духовной. Узнала новое или интересное — и сыта!